Бег на месте: Украина и Восточное партнерство

Денис Гаевский, Киев

24 ноября в Брюсселе состоялся саммит Восточного партнерства, который традиционно проходит раз в два года. Главным ньюсмейкером последних саммитов является Украина, чей правящий класс воспринимает малейший знак внимания со стороны Евросоюза как инструмент укрепления легитимности собственной власти внутри самой Украины.

Но особых поводов для пиара, направленного на внутреннюю аудиторию, прошедший саммит киевским «верхам» не предоставил. В частности, глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер заранее сообщил, что Евросоюз не намерен пересматривать Соглашение об ассоциации с Украиной, где, согласно последним правкам (от декабря 2016 года, принятых по инициативе Нидерландов, где в апреле того же года прошел референдум по вопросу украинской евроассоциации), закреплена невозможность Киева претендовать на вступление в ЕС. Но, несмотря на отсутствие реального прогресса в отношениях с ЕС, Петр Порошенко заявил, что хочет видеть «больше Европы в Украине» и надеется на интеграцию в четыре союза ЕС — таможенный, энергетический, Шенгенскую зону и Единый цифровой рынок. О том, каковы перспективы этого заявления, можно судить по уже существующим практикам.

Единственной страной вне Евросоюза, входящей в Таможенный союз ЕС, помимо государств-карликов (Андорра, Монако, Сан-Марино), является Турция. При этом исключением из правил Таможенного союза с ЕС для Турции является ее агропродукция — одна из главных статей экспорта этой страны (и уже 42% товарного экспорта Украины). К тому же европейские чиновники заявляют, что Украине следует сконцентрироваться на исполнении Соглашения об ассоциации с ЕС, представляющего в вопросе внешней торговли «улицу с одностороннем движением»: украинский рынок лишился инструментов протекционизма на европейском направлении, в то время как для европейских производителей украинский рынок оказался полностью открытым (пусть даже его покупательная способность существенно снизилась с 2014 года). Словом, выгоды для Евросоюза в части вовлечения Украины в Таможенный союз ЕС объективно отсутствуют.

Присоединение Украины к Шенгенской зоне маловероятно, уже заявил Хьюг Мингарелли, глава представительства ЕС на Украине, напомнив, что сейчас идут переговоры о восстановлении контроля на границах внутри Шенгена из-за миграционного кризиса и терроризма. При этом, как известно, участниками Шенгенского соглашения являются даже не все члены ЕС — в частности, недавно Еврокомиссия еще на год отложила решение о присоединении Румынии и Болгарии к Шенгену, выдвинув требования в части дальнейшего обеспечения независимости судов, борьбы с трансграничной преступностью и с коррупцией. Какова ситуация с независимостью судов и коррупцией на Украине, пожалуй, не надо лишний раз напоминать, тем более что в октябре Верховной Радой была принята судебная реформа, усиливающая влияние президентской ветви власти на суды. Также не является секретом тот факт, что Евросоюз, США и МВФ все настойчивее требуют от Киева создать антикоррупционный суд, от чего явно не в восторге украинские «верхи».

Интеграция в Энергетический союз ЕС (ЭС ЕС) — еще одно желание президента Украины — также выглядит весьма проблематично. Созданный в марте 2015 года, ЭС ЕС был призван усилить кооперацию стран ЕС, наладить связи по переброске энергии внутри союза, расширить источники ее получения и сократить зависимость от импорта энергоносителей, но на деле он выглядит достаточно аморфной структурой. Тем более, что в последние годы потребление российского природного газа внутри ЕС лишь увеличивалось, что связано с падением газодобычи в Северном море и постепенным переводом европейской тепловой генерации с угля на газ по экологическим причинам.

С 2011 года Украина является полноценным участником Европейского энергетического сообщества, но интеграция в это объединение не принесло стране никаких выгод, на что жаловался еще экс-премьер-министр Николай Азаров, пытавшийся с помощью европейцев добиться пересмотра газового контракта с РФ от 2009 года. Учитывая то, что объемы транзита газа через Украину в ближайшие годы рискуют серьезно сократиться, а европейские трейдеры уже заполучили серьезную долю украинского газового рынка, возможная интеграция в ЭС ЕС, вероятнее всего, только наложит дополнительные обязательства на Украину и не предоставит никаких преференций.

Этот же тезис применим к интеграции Украины в европейскую сеть системных операторов передачи электроэнергии ENTSO-E: никто из украинских чиновников не объяснил потенциальные преимущества от этого шага, но ради интеграции до 2025 года придется потратить до $1 млрд и выйти из объединенной с РФ энергосистемы, а также существует риск утраты возможностей экспорта электроэнергии в страны ЕС из-за отсутствия «зеленых» сертификатов (для справки — в 2016 году экспортировано в страны ЕС 4 млрд кВт/час). Впрочем, для украинских властей процесс всегда был приоритетнее результата, а нынешние «верхи» еще и стремятся во что бы то ни стало максимально разорвать связи с Россией. Интересно, слышали ли они августовское заявление Еврокомиссии о том, что расширение ЭС ЕС на страны, не входящие в ЕС, не планируется?

Под вопросом находится и интеграция Украины в Единый цифровой рынок Евросоюза, который должен заработать к концу 2018 года, о чем сообщил премьер-министр Эстонии Юри Ратас на Таллинском саммите по цифровым технологиям в сентябре. Эстонский премьер говорил о необходимости инвестиций в 5G-технологии (тендер на частоты 4G на Украине запланированы лишь на январь 2018 года), научные исследования, промышленность, искусственный интеллект и суперкомпьютеры — в сущности, это воспроизводство презентованного в 2015 году инвестиционного плана председателя Еврокомиссии Юнкера, призванного ускорить «четвертую промышленную революцию» (известно ли об этом термине в украинском правительстве, тоже большой вопрос). Учитывая, что Украина превращается в «великую аграрную державу», интеграция в Единый цифровой рынок в лучшем случае ограничится отменой роуминга (либо снижением стоимости) и унификацией законодательства с ЕС в области информационно-коммуникационных технологий, телекоммуникаций, электронных услуг и торговли, а также индивидуальной интеграцией украинских IT-специалистов в европейский рынок.

С 2013—2014 годов тянется эпопея относительно подписания договора Украины с ЕС об «открытом небе», что теоретически может привести на украинский авиарынок европейские лоукостеры и снизить цены на перевозки. Правда, вина здесь не столько Украины — с 2013 года в ЕС не могут определить статус аэропорта Гибралтара (спор идет между Мадридом и Лондоном), а заложником ситуации является в том числе Киев. Этот вопрос украинская делегация обещала поставить на саммите 24 ноября, но в СМИ информация по данному поводу отсутствует. Хотя в качестве «утешительного приза» по итогам саммита был подписан договор о распространении индикативных карт Европейской транспортной сети TEN-T на Украину. Киевские власти сообщают, что этот шаг будет способствовать повышению конкурентоспособности украинских транспортных коридоров, совершенствованию логистики, а также упрощению формальностей в сфере транспорта между Украиной и ЕС.

Наконец, не оправдались надежды Киева в части лоббирования на саммите «плана Маршалла», разработанного литовскими политиками, которые планировали обязать Евросоюз предоставлять Украине безвозмездную финансовую помощь в размере 5 млрд евро в течение не менее шести лет. В ходе саммита об этом «прожекте» и не вспоминали, а в итоговой декларации «плану Маршалла» не посвятили ни слова. Быть может, для официального Вильнюса это не худший вариант, так как ЕС наверняка бы обязал литовскую казну, и без того зависимую от дотаций из структурных фондов ЕС, вносить свою лепту в финансирование Украины.

Однако, по словам Порошенко, в ходе саммита была достигнута договоренность о продолжении макрофинансовой помощи от Евросоюза на 2018 и 2019 годы в объеме трех траншей по 600 млн евро каждый. В то же время имеются подозрения, что Петр Алексеевич выдал желаемое за действительное, ведь в итоговой декларации саммита четко сказано, что финансовая поддержка поставлена в зависимость от продвижения в реформах. Примечательно, что 22 ноября Хьюг Мингарелли предупреждал, что «в ближайшие несколько дней» Украина рискует утратить транш макрофинансовой помощи в размере 600 млн евро, поскольку так и не выполнены следующие условия: снятие моратория на экспорт леса-кругляка, запуск автоматической проверки электронных деклараций чиновников, принятие закона о кредитном реестре Нацбанка и проверка информации о бенефициарных владельцах компаний. Кроме того, в день проведения саммита глава Минфина Украины Александр Данилюк заявил, что в 2018 году планируется размещение еврооблигаций на сумму в $2 млрд — а это наталкивает на мысль о том, что киевские власти не рассчитывают на получение денег от Брюсселя.

Следующий саммит Восточного партнерства состоится в 2019 году — к тому моменту нынешние киевские власти имеют все шансы вылететь из своих кресел, словно пробка из бутылки шампанского. Возможно, тогда и придет время рационализации внешнеполитического и внешнеэкономического курса, возможно, по примеру той же Армении, подписавшей на саммите 24 ноября Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с EC, но оставшейся при этом участницей евразийских интеграционных проектов.

EADaily. 27.11.2017