Возможна ли энергетическая реинтеграция в Центральной Азии перед лицом новых рисков?
Фарход Аминжонов
Энергетические секторы в Центральной Азии создавались в рамках единой системы, в которой каждое государство имело влияние на энергетическую безопасность друг друга, а вместе они обеспечивали бесперебойные поставки энергетических ресурсов как для населения, так и для экономических нужд в целом. Единая система предполагает балансирование энергетических интересов всех стран. Достижение консенсуса в советское время не представлялось проблемой, так как существовал единый политический центр. С обретением странами Центральной Азии независимости, формат отношений в рамках Центрально-Азиатской Энергетической Системы (ЦАЭС) был изменен, поскольку государства ставили приоритетом создание независимых энергетических систем.
На протяжении последних двух десятилетий региональное энергетическое сотрудничество между странами Центральной Азии во многом игнорировалось. Однако анализ показывает, что нарастающие угрозы энергетической безопасности заставят лидеров стран пересмотреть свою энергетическую политику. Смягчение возможных последствий энергетического кризиса и обеспечение плавного перехода к энергетической независимости каждой из стран, потребует консолидация усилий в энергетическом секторе. Данная статья не рассматривает возможные пути реинтеграции энергетических секторов, а фокусируется на главном вопросе: какие условия послужат главной причиной восстановления торговых энергетических отношений в рамках ЦАЭС?
Попытки реинтеграции энергетических секторов Центральной Азии в основном были безуспешными
Анализ инициатив, направленных на реинтеграцию ЦАЭС, показал, что ни межправительственные соглашения, ни вмешательство третьих сторон в качестве медиаторов, ни многочисленные отчеты, показывающие преимущества регионального сотрудничества в энергетическом секторе, не смогли обеспечить стабильные и надежные поставки энергетических ресурсов в регионе. Пробелы в реализации проектов по модернизации устаревшей энергетической инфраструктуры, внедрению новых мощностей и развитию гидроэнергетического потенциала, которые должны были обеспечить энергетическую независимость стран Центральной Азии, наталкивают на мысль о необходимости восстановления энергетических связей в регионе.
После обретения независимости, лидеры стран Центральной Азии подписали межправительственные соглашения, направленные на обеспечение механизма обмена ресурсов: Нукуская Декларация (1995), Протокол 566 (1997) и соглашения об использовании вод Сырдарьи (1998) и Амударьи (1999)[1]. В соответствии с достигнутыми договоренностями, страны верховья должны были продолжать спускать воду соседям согласно установленной квоте в вегетационный период и взамен рассчитывать на поставки природного газа и тепло-электроэнергии в зимний период. При этом продолжающиеся водно-энергетические конфликты показывают, что эти соглашения оказались слабым инструментом в вопросах регулирования энергетических отношений, в особенности в отсутствии на то политической воли.
Попытка привлечь медиатора в лице Всемирного Банка для урегулирования конфликта между странами верховья и низовья в Центральной Азии также оказалась весьма неэффективной. Всемирный Банк опубликовал результаты экономической, технической, экологической и социальной оценок строительства Рогунской ГЭС, согласно которой 335-метровая плотина была признана экономически наиболее эффективной, а экологические и социальные последствия приемлемыми. Желание Таджикистана построить самую высокую плотину в мире было одобрено экспертной комиссией Всемирного Банка, но в очередной раз заблокировано администрацией первого Президента Узбекистана Ислама Каримова.
Исследования, демонстрирующие перспективы социально-экономического развития и создания энергетической безопасности вследствие восстановления региональной торговли энергоресурсами, также оказались неубедительными. В их числе:
Взаимодополняющие энергетические секторы. Страны Центральной Азии не только обладают значительным объемом ресурсов, но также пользуются сравнительными преимуществами в производстве разных видов энергии, что создает стимул для внутрирегиональной торговли энергоресурсами.
- Таджикистан и Кыргызстан обладают 5,5% от экономически эффективного гидроэнергетического мирового потенциала;
- Казахстан обладает значительным запасом нефти и входит в первую десятку стран с разведанными запасами угля в мире;
- Узбекистан является крупным производителем природного газа в регионе;
- Туркменистан занимает четвертое место по запасам газа в мире.
Хотя диверсификация источников в балансе энергопотребления часто связана с возобновляемыми источниками энергии, в контексте центральноазиатского региона речь идет о взаимном использовании ископаемых и гидроэнергетических ресурсов, что может обеспечить энергетическую безопасность в краткосрочной и среднесрочной перспективах.
Стабильные поставки энергоресурсов в достаточных объемах. В рамках спроектированной единой энергетической системы, Кыргызстан и Таджикистан имеют ограничения в доступе к поставкам нефтепродуктов и электричества через линии электропередач и газоснабжения через или из Узбекистана. Даже при попытке получить доступ к энергетическим ресурсам Казахстана и Туркменистана, использование существующей инфраструктуры пролегающей по территории Узбекистана, остается наиболее экономически эффективным способом обеспечения энергетической безопасности в странах, расположенных выше по течению. Реинтегрированные энергетические секторы позволят сэкономить на эксплуатационных расходах единой системы и снизить инвестиционные затраты на модернизацию энергетической инфраструктуры.
К дезинтеграции ЦАЭС привели политически мотивированные решения
Лидеры стран Центральной Азии недооценили важность регионального энергетического сотрудничества, что привело к распаду ЦАЭС и эскалации угроз энергетической безопасности. При этом решения дезинтегрировать единую систему были приняты без серьезных на то экономических или энергетических причин.
Узбекистан покинул Единую электроэнергетическую систему после того, как таджикские власти без надлежащего уведомления объявили об открытии линии электропередач мощностью в 220 кВ., соединяющую юг и север страны. Это было расценено как попытка создать независимую электроэнергетическую систему подготовительные шаги к выходу из ЦАЭС. Обращаясь к этому конкретному заявлению, глава «Узбекэнерго» Сагдулаев опубликовал статью в газете «Правда Востока», в которой говорилось, что «с сегодняшнего дня [2009] ЦАЭС поставит под угрозу стабильность и безопасное функционирование Узбекской электроэнергетической системы, в результате чего Узбекистан поднимает вопрос о выходе из единой системы».[2] Главный аргумент заключался в том, что каждая страна преследует свои собственные интересы, не заботясь о последствиях для других. К сожалению, это именно то, что впоследствии и сделали власти Узбекистана.
Приостановка экспорта узбекского газа в Кыргызстан также не имела серьезных экономических или энергетических причин. По словам генерального директора «Кыргызгаза» Тургунбека Кулмурзаева: «Узтрансгаз [государственная энергетическая компания Узбекистана] прекратил подачу газа ночью без предупреждения, и мы не знаем причины, потому что никто не отвечает на телефон в Узбекистане». Правительство Кыргызстана признало, что страна задолжала около 88 000 долларов США Узбекистану, но, по их мнению, данная сумма не была критической, послужившей причиной прекращения энергетических отношений[3].
Энергозависимый Узбекистан
В середине 2000-х годов руководство Узбекистана заявило, что страна достигла всех целей в рамках создания полностью самодостаточной энергетической системы, в результате чего Узбекистан прекратил импортировать ресурсы из соседних стран. Внутренние линии электропередач и инфраструктура газопровода были расширены. Цены на энергоносители были субсидированы. В рамках инициатив по развитию энергетического сектора на 2015-2019 годы государство планируют инвестировать 18,6 млрд долларов США в 54 проекта в нефтегазовой отрасли[4]. Около 50% всех иностранных инвестиций направляются на энергетический сектор: в нефтегазовый сектор 36% и в сектор энергетики 13,9%[5]. Тем не менее, наличие многих угроз энергетической безопасности в стране, которые долгое время скрывались, свидетельствуют о том, что власти более не в состоянии быть гарантом энергетической безопасности и игнорировать преимущества регионального энергетического сотрудничества.
Так, Узбекистан является крупным производителем, который потребляет почти всю произведенную энергию, при этом производство, транспортировка и потребление энергоресурсов являются крайне неэффективными. Внутренние потребители не могут позволить себе электричество и газ даже по субсидированным ценам. Например, в 2016 году только в Самаркандской области потребители задолжали национальным энергетическим компаниям 601 млрд сум (более 160 млн долларов США) за природный газ и 660 млрд сум (176 млн долларов США) за электроэнергию[6]. Такая же ситуация наблюдается почти во всех регионах страны. Новое руководство страны признает, что были распространены случаи коррупции и кражи.
Казахстан рассчитывает на собственную инициативу газификации страны
Несмотря на значительные запасы газа, из-за отсутствия комплексной газовой инфраструктуры Казахстан по-прежнему на 30% зависит от импорта природного газа из России и Узбекистана. На сегодняшний день власти Казахстана рассчитывают на разработку газового месторождения на Кашагане. По словам генерального директора Серика Султангали, 70-80% газа, добытого на Кашагане, будет поставляться на внутреннее потребление[7]. Ожидается, что природный газ, добываемый в западных регионах страны, будет доставлен в южные регионы через недавно построенный трубопровод Бейнеу-Бозой-Шымкент. Правительство полагает, что в результате реализации этих проектов, к 2030 году будет обеспечена полная газификацию 13-ти регионов из 16-ти, а объемы внутреннего потребления газа будут увеличены с 10,9 до 18 млрд куб. м[8].
Однако, разработка месторождения Кашаган была задержана несколько раз из-за разного рода аварий и экономической нерентабельности. К тому же, снижение цен на энергоносители вынудило власти отложить реализацию инициативы газификации всей страны. Также существует угроза того, что газопровод Бейнеу-Бозой-Шымкент, построенный на китайские инвестиции, будет заполнять газопровод «Центральная Азия-Китай». Экспорт на внешние рынки за счет внутреннего потребления, в свою очередь угрожает энергетической безопасности страны, а также означает, что Казахстан и впредь будет полагаться на импорт узбекского газа.
Туркменистан – неотъемлемая часть региональной динамики
В вопросах центральноазиатского сотрудничества, Туркменистан всегда сохранял нейтралитет. Огромные запасы природного газа и инвестиции в развитие энергетического сектора позволили властям изолировать себя от напряженностей, связанных с распределением водно-энергетических ресурсов. Однако чрезмерная зависимость от экспорта природного газа почти единственному покупателю – Китаю, – который расположен на другой стороне региона, не позволяет туркменским властям изолировать свою энергетическую политику от региональной энергетической динамики.
С 1 января 2016 года, Россия полностью прекратила импорт газа из Туркменистана. В январе 2017 года, Туркменистан приостановил поставки газа в Иран. Отсутствие инфраструктуры транспортировки газа, наряду с политическими рисками и проблемами безопасности, не позволяет туркменскому правительству экспортировать газ в европейском и южно-азиатском направлениях. После введения четвертой и последней линии газопровода с общей мощностью в 80 млрд куб. м, власти вынуждены будут транспортировать весь туркменский газ в Китай через территорию всей Центральной Азии.
Сохраняются угрозы энергетической безопасности в странах верховья
Гидроэнергетический потенциал Кыргызстана оценивается в 142,5 млрд кВт/ч. Доля гидроэлектроэнергии в общем объеме потребления в стране в настоящее время составляет более 90%. Сезонные колебания и недостаточная мощность производства электроэнергии, которые усугубляются нестабильной внутрирегиональной энергетической торговлей, привели к разного рода проблемам в энергетическом секторе страны.
Правительство Кыргызстана планирует построить 7 новых каскадов с 33 гидроэлектростанциями на реке Нарын. Общая мощность нового комплекса будет составлять 6450 МВт, которая сможет генерировать 22 млрд кВт/ч электроэнергии в год[9]. До недавнего времени считалось, что крупные ГЭС в стране будут построены на российские инвестиции. В 2012 году Россия обязалась инвестировать 2,1 млрд долларов США в строительство 4-х каскадов Верхнего Нарына (200 МВт каждый) и Камбарата-1 (1,9 ГВт). Однако, в декабре 2015 года Президент Алмазбек Атамбаев предложил парламенту аннулировать это соглашение, поскольку Россия из-за экономических трудностей не в состоянии выполнять свои обязательства. Соглашение было денонсировано в январе 2016 года[10], а Россия приостановила свое участие в проектах, утверждая, что сомневается в том, что инвестиции окупятся.
Несмотря на то, что около 4% (527 млрд кВт/ч) мирового гидроэнергетического потенциала приходится на Таджикистан, в настоящее время в стране производится всего 16,5 млрд кВт/ч в год[11]. В 2009 году Таджикистан был полностью отрезан от поставок электричества из Узбекистана. Для обеспечения электроэнергией свои северные районы, власти построили линии электропередач «Север-Юг» мощностью 500 кВт и 220 кВт. Однако, эти линии электропередач не решают проблему зимнего дефицита электроэнергии, и сегодня правительство Таджикистана уделяет первоочередное внимание строительству Рогунской плотины и ГЭС, что удвоит производство электричества и позволит вырабатывать электричество в зимний период. До тех пор, пока Рогун не будет построен, энергетическая безопасность Таджикистана будет под угрозой.
В отношении газа Таджикистан испытывает его серьезный дефицит с 2013 года, когда Узбекистан – единственный поставщик природного газа – полностью остановил поставки своему соседу. Власти страны рассчитывают на линию D газопровода «Центральная Азия-Китай», ожидая, что Китай позволит Таджикистану пользоваться данным трубопроводом для импорта туркменского газа. В соответствии с планируемым проектом, линия D строится для транспортировки газа в Китай, используя как Кыргызстан, так и Таджикистан в качестве транзитных стран. Энергетическая политика Узбекистана, как ключевой транзитной страны в рамках проекта, может подвергнуть риску стабильную транспортировку туркменского газа через весь регион. На данный момент строительство узбекского участка линии D было отложено на неизвестный период. В результате, Таджикистан может рассчитывать только на политическое согласие властей Узбекистана использовать существующую инфраструктуру для импорта узбекского или туркменского газа.
Последние геополитические изменения создают предпосылки для восстановления энергетических отношений в рамках ЦАЭС
Во-первых, неожиданная смерть первого Президента Республики Узбекистан Ислама Каримова, который решительно выступал против крупных гидроэнергетических проектов в Центральной Азии. Режим Ислама Каримова всегда был категорически против строительства самой высокой в мире плотины Рогун, угрожая даже применить военную силу в случае эскалации конфликта. В 2015 году МИД Узбекистана выступило с заявлением, в котором подчеркивалась позиция страны: «Узбекистан никогда и ни при каких обстоятельствах не будет оказывать поддержку этому проекту». В рамках новой энергетической политики руководство страны пытается предотвратить эскалацию конфликта в водно-энергетическом секторе, а таджикские власти эффективно воспользовались смягчением обстановки и ускоряют строительство Рогунской ГЭС. Руководство страны ожидает, что Рогун начнет вырабатывать электричество уже в конце 2018 года[12].
Новое руководство Узбекистана воздержалось от выражения протеста по поводу перекрытия реки Вахш. Единственное официальное заявление впоследствии было сделано министром иностранных дел Абдулазизом Комиловым, в котором подчеркивалось, что: «Принципиальная позиция заключается в том, что при строительстве таких плотин следует учитывать интересы как стран, расположенных выше, так и ниже по течению. Мы не говорим, что наши таджикские друзья должны прекратить строительство Рогунской плотины. Однако, при строительстве стороны должны придерживаться определенных гарантий в соответствии с подписанными конвенциями»[13]. Несмотря на то, что тон заявлений изменился, никто официально не опровергал наличие проблем, которые фигурировали в конфликте на протяжении последнего десятилетия, включая негативное влияние на баланс совместного использования трансграничных вод, возможное разрушение плотины, которая строится на сейсмически опасном участке, а также использование ресурсов в качестве политических инструментов.
Таджикским властям также необходимо воздержатся от компрометирующих отношения публичных высказываний. 12 июня 2017 года на церемонии открытия ЭКСПО-2017 министр энергетики и водных ресурсов Таджикистана, Усмонали Усмозода предложил Казахстану стать энергетическим центром в геополитическом треугольнике Россия – Казахстан – Центральная Азия[14]. Таджикистан предлагает Казахстану импортировать гидроэлектроэнергию из Таджикистана летом и потреблять тепло-электроэнергию зимой. Идея состоит в том, чтобы в какой-то степени восстановить ЦАЭС, но на этот раз с Казахстаном в ее центре. Возможность реструктуризации ЦАЭС, однако, на данный момент больше представляет политическое заявление, не подкрепленное какими-либо техническими и экономическими условиями. В рамках ЦАЭС, вклад Узбекистана составлял 51% от общего объема произведенной электроэнергии, а на долю Казахстана приходилось только 9,1%. Ни инфраструктура, транспортирующая энергоресурсы, ни производственные мощности пока не позволяют Казахстану трансформироваться в энергетический центр в Центральной Азии.
Во-вторых, за последние несколько лет симметрия в уровне зависимости от региональной торговли энергоресурсами между странами Центральной Азии значительно снизилась. Предполагалось, что взаимозависимость, при которой ни одна из сторон не нарушила бы взаимоотношения внутри системы, так как все участники могли равносильно пострадать от дезинтеграции, будет сохранять стабильные отношения в рамках ЦАЭС. Альтернативой взаимозависимости была полная изоляция, что и произошло между странами. В результате узбекские власти потеряли рычаги влияния на своего соседа, а населению Таджикистана приходится выживать в тяжелых условиях дефицита энергопотребления.
Но главное, обострение проблем энергетической безопасности и отсутствие реальных перспектив для реализации крупных региональных проектов заставляют руководителей стран Центральной Азии серьезно рассмотреть возможность восстановления внутрирегиональной торговли энергоресурсов.
Первые попытки реинтеграции ЦАЭС: начало положено?
Начались переговоры по восстановлению торговых отношений между странами Центральной Азии с Узбекистаном в ее центре. Узбекистан подписал соглашение об импорте кыргызского электричества в размере 1,25 млрд кВт/ч в 2017 году. Изменение климата и быстрое таяние ледников обеспечили достаточное количество воды Кыргызстану для производства электроэнергии, не нарушая баланс потребления водных ресурсов в регионе. Токтогульское водохранилище – самое большое в Центральной Азии – было почти полностью заполнено (18,8 млрд куб. м)[15]. Однако в долгосрочной перспективе, изменение климата приведет к сокращению воды в Сырдарье на 10-30%, вызвав очередную волну конфликта за распределение водных ресурсов. Восстановление механизма по обмену ресурсов, но на монетарной основе может помочь смягчить кризис. Страны верховья будут аккумулировать воду, а страны низовья покупать гидроэлектроэнергию, производимую путем слива воды.
Во время последнего визита в Туркменистан нового президента Узбекистана стороны договорились о транзите туркменского электричества в Кыргызстан и Казахстан через линии электропередач Узбекистана[16]. Туркменистан ежегодно экспортирует до 2 млрд кВт/ч, что составляет 13-17% от общего объема производства электроэнергии. В период с 2007 по 2009 года, Туркменистан экспортировал электроэнергию в Таджикистан в объеме 1 млрд кВт/ч в год, но экспорт прекратился из-за выхода Узбекистана из ЦАЭС. Заключенный договор является хорошей возможностью восстановления торговли электроэнергией в рамках ЦАЭС.
Власти Узбекистана также договорились с Казахстаном об импорте казахской нефти через нефтепровод Омск-Павлодар-Чимкент, для переработки на узбекских нефтеперерабатывающих заводах. Сегодня нефтеперерабатывающие мощности в стране – Бухарская, Ферганская и Алтынарыкская НПЗ – работают всего на 60%[17]. Данная инициатива не только позволит рационально использовать нефти-перерабатывающие мощности, но и решить проблему нехватки топлива в Узбекистане и в регионе в целом.
Анализ инициатив и подписанных недавно соглашений говорит о том, что внутрирегиональная торговля энергоресурсами в рамках ЦАЭС уже используется как решение проблем энергетической безопасности. Эскалация угроз энергетической безопасности при определенных геополитических изменениях привели к сближению энергетических секторов стран Центральной Азии. Инициативы по восстановлению сотрудничества в рамках ЦАЭС являются важным шагом на пути реинтеграции энергетических секторов региона. Таджикистан и Кыргызстан ведут переговоры о торговле энергоресурсами с Узбекистаном на более равноправной основе. Узбекистан, Туркменистан и Казахстан также пересмотрели свою политику в отношении регионального сотрудничества. Стороны понимают, что полная реинтеграция энергетических секторов будет невозможна. Однако, в том числе они понимают и то, что восстановление поставок энергоресурсов на денежной основе и краткосрочные периоды, которые позволят рационально использовать энергетические ресурсы, являются неотъемлемой частью политики энергетической безопасности в Центральной Азии.
______________________________________________________________________________________________
1. http://carnegieendowment.org/2013/03/25/solving-tajikistan-s-energy-crisis-pub-51261
2. Yuldoshev, A. and Naumova, V., “Uzbekistan Plans to Pull Out of Central Asia’s Power Grid Next Month,” ASIA-Plus, November 7, 2009, http://www.news.tj/en/news/uzbekistan-plans-pull-out-central-asia-s-power-grid-next-month.
3. “Узбекистан Прекратил Подачу Природного Газа На Юг Киргизии,” Kazenergy, July 18, 2013, http://kazenergy.com/ru/press/2011-04-21-10-41-35/10102-2013-07-17-20-23-18.html.
4. “Unlocking Region’s Enormous Potential in Today’s Economic Realities,” 4th International Annual Conference, Post–Conference Report 2016.
5. Ministry of Foreign Trade of the Republic of Uzbekistan, “Statistics on Investment Activity,” n.d., http://www.mfer.uz/uz/investments/statistics/.
6. “Heads of Companies Explained The Reason for Unsustainable Power and Gas Supplies in Samarkand,” Anhor.uz, http://anhor.uz/society/rukovoditeli-obyasnili-prichinu-plohogo-elektro-i-gazosnabzheniya-samarkanda.
7. Oleg Chervinskiy, “How Astana Was Planning to Look for Kashagan on the Ground,” February 20, 2017, http://www.ratel.kz/outlook/kak_astana_planirovala_iskat_vtoroj_kashagan_na_sushe#comments.
8. Government of the Republic of Kazakhstan, Концепция Развития Газового Сектора Казахстана До 2030, Online.zakon.kz, December 5, 2014, http://online.zakon.kz/Document/?doc_id=31641775.
9. Electric Power Stations, Инвестиционные Проекты (Bishkek: Electric Power Stations, n.d), http://www.energo-es.kg/?page=articles&read=6.
10. Shustov Alexander, “Will Iran build HPP in Kyrgyzstan?” Eurasia.expert, January 9, 2017, http://eurasia.expert/iran-budet-stroit-ges-v-kyrgyzstane/.
11. Ministry of Foreign Affairs of the Republic of Tajikistan, The Energy Sector of the Republic of Tajikistan, (Dushanbe: Mfa.tj, n.d), http://mfa.tj/en/energy-sector/the-energy-sector-of-rt.html.
12. Tohir Safarov, “Tajik President Officially Launches Construction Of Rogun Dam,” RadioFreeEurope, October 29, 2016, http://www.rferl.org/a/tajikistan-rogun-dam-construction-launched/28082302.html
13. Catherine Putz, “Uzbekistan’s Changing Rogun Tone,” July 10, 2017, http://thediplomat.com/2017/07/uzbekistans-changing-rogun-tone/.
14. “Роль Узбекистана в Энергетики Центральной Азии Может Перейти к Казахстану,” July 27, 2017, http://anhor.uz/events/roly-uzbekistana-v-energetike-centralynoy-azii-mozhet-pereyti-k-kazahstanu.
15. Ekaterina Ulitina, “Кыргызстан Начал Экспорт Электроэнергии в Узбекистан,”5 http://www.kp.kg/online/news/2799944/.
16. “Узбекистан Начал Активно Сотрудничать с Соседними Странами,” July 10, 2017, http://uznews.uz/article/6017.
17. “Нефтепровод Казахстана Поможет Узбекистану Увеличить Выпуск Бензина,” March 27, 2017, http://anhor.uz/society/10481.
CAAN. 04.09.2017
