Стратегия-2020: надежда только на авось
Анастасия Башкатова
Экономический рост в России не ускорить мерами денежно-кредитного и бюджетного стимулирования – об этом статья «Рецепты для России» одного из опытных стратегов, ректора президентской Академии народного хозяйства и госслужбы (РАНХиГС) Владимира Мау. Судя по его статье, главный рецепт для России – делать все то, чем занимается сейчас правительство: экономить бюджет, бороться с инфляцией и избирательно помогать льготными кредитами. По прогнозам Минэкономразвития, максимум, который способна выжать российская экономика даже в случае инвестиционного прорыва, – рост на 3% к 2020-му. Похоже, правительственный штаб реформ считает застой новой нормальностью, с которой не обязательно бороться.
Общественность до сих пор не увидела внятной экономической стратегии, над которой трудились несколько экспертных групп и Минэкономразвития (МЭР), получившее в правительстве неформальный статус штаба реформ. «Следы» обсуждаемых преобразований можно увидеть пока только в опубликованном новом макропрогнозе на 2017–2020 годы.
Специалисты МЭР перечисляют «ключевые изменения, способствующие ускорению роста экономики». Первый блок объединяет меры по «созданию устойчивой среды для развития экономики». И здесь первым пунктом стоит «достижение целевого уровня инфляции». Также упоминаются новые бюджетные правила, сглаживание влияния нефтяных цен на экономику, законодательное регулирование неналоговых платежей, предсказуемая и устойчивая динамика тарифообразования, реформа контрольно-надзорной деятельности, модернизация института банкротства.
Второй блок мер связан с «активизацией кредитования инвестиционных проектов», здесь предполагается расширение льготного кредитования малого и среднего бизнеса (программа «6,5»), развитие проектного финансирования и инфраструктурной ипотеки. Третий блок связан с цифровой экономикой. Довесок к этому – реализация приоритетных проектов правительства и отраслевых мер экономической политики.
Правда, если страну после таких изменений и ждет ускорение экономического роста, то в лучшем случае до 3% к 2020 году. Это тот максимум, который может выжать российская экономика при реализации целевого сценария. Но для этого рост инвестиций в основной капитал должен составить в 2020-м фантастические по сегодняшнем меркам 8,6%. Напомним, обновленный базовый сценарий МЭР предполагает, что российская экономика будет расти темпом чуть выше 2% в год с 2017-го по 2020-й (см. «НГ» от 01.09.17).
Другими словами, даже реализация целевого сценария не выведет страну из экономического застоя: если российская экономика будет расти на 1,5–2, даже 3% в год, отставание от других стран будет нарастать (об этом см. подробнее «НГ» от 23.08.17). А значит, тех изменений, которые предлагает МЭР, априори недостаточно. Нужно что-то еще.
По мнению бизнес-омбудсмена Бориса Титова, пока правительство демонстрирует в основном «предположения плюс надежды на авось». «Никаких действенных мер по привлечению инвестиций не предложено. Опять имеется в виду, что после создания макроусловий в виде низкой инфляции инвестиции потекут сами собой. К сожалению, так не бывает», – написал Титов на своей странице в социальной сети Facebook.
Удобное обоснование экономической политике правительства придумал в статье «Рецепты для России» ректор РАНХиГС Владимир Мау. По его наблюдениям, «современный международный опыт достаточно убедительно показывает, что меры денежной и бюджетной политики автоматически не приводят к возобновлению роста». Недаром, по мнению экономиста, некоторые страны начинают постепенно отказываться от «нынешнего беспрецедентно низкого уровня процентных ставок (около нуля или даже отрицательных)».
Хотя в других странах одновременно предлагается сделать акцент на бюджетном стимулировании, но и это для России не выход. Мау объясняет: «В России экономика инфляционная, а не дефляционная, в такой ситуации денежное стимулирование не будет вести к инвестициям, а спровоцирует бегство от денег, то есть рост инфляции и соответственно процентных ставок». Также экономист напоминает, что на страну оказывается санкционное давление, а «внешние шоки всегда требуют бюджетной консолидации, а не смягчения». Кроме того, санкции «ограничивают возможность ответа со стороны глобального предложения на возможный рост российского спроса». Поэтому, как можно понять Мау, стимулировать надо вовсе не спрос, а внутреннее предложение.
«В отличие от большинства стран Запада именно в продолжении курса на ограничение инфляции и повышении доступности кредитов состоит сейчас ключевая макроэкономическая задача по стимулированию роста», – пишет Мау. Вывод противоречивый, потому что возникает вопрос: если у нас финансовые власти бросили все силы на то, чтобы ограничить инфляцию за счет высоких ставок по кредитам и если это признано самой главной задачей для страны, то как тогда сделать кредиты доступнее? Видимо, единственный выход – начать кредитовать бизнес избирательно по различным льготным программам, о чем, собственно, упоминает и Минэкономразвития.
Статья Мау показывает в том числе гибкость его убеждений и желание «колебаться» вместе с линией партии: если в правительственной программе появляется упоминание льготного кредитования, о нем тут же пишет и Мау; если в программе одной из главных целей названа борьба с инфляцией, эту же цель обосновывает и Мау. При этом сами рассуждения о борьбе с инфляцией, кем бы они ни велись, сейчас выглядят, мягко говоря, устаревшими: цель по инфляции уже достигнута, но кредиты не стали доступнее, ставки по ним все равно удерживаются регулятором на высоком уровне.
В отличие от Мау другой российский стратег – глава Центра стратегических разработок Алексей Кудрин – оказался менее чутким к правительственному курсу. Ранее он предлагал как раз смягчить параметры бюджетного правила и направить часть дополнительных доходов от экспорта нефти и газа на финансирование структурных реформ, чем вызвал критику министров.
И самое главное, Мау заканчивает статью рассуждениями, что «проблема роста… не может быть в принципе решена исключительно макроэкономическими манипуляциями», для этого нужен «сложный комплекс институциональных и структурных реформ». Каких именно? Ответа нет.
Как полагает доцент Российского экономического университета им. Плеханова Сергей Голодов, «правительство озабочено макроэкономической стабильностью». «Говоря о неком росте, необходимо отчетливо понимать, что и в каком объеме будет производиться, какие услуги будут оказываться, какие объемы будут экспортированы, какие импортированы. Сейчас нет единства в формировании стратегии развития именно в этом аспекте, – поясняет «НГ» Голодов. – В последнее время сформировалась стратегическая линия на восстановление оборонно-промышленного комплекса, неплохо развивается сельское хозяйство. Однако развитие сдерживается как раз опасениями нарушить макроэкономическую стабильность». По его словам, «отказ от резких движений – это защитная реакция», попытка сохранить хоть какие-то очаги восстановления.
Как считает вице-президент «Деловой России» Татьяна Минеева, «возможно, власти решили вспомнить легендарную «стратегию Примакова», который «ничего не делал» после кризиса 1998-го, и именно это стало одним из главных драйверов роста». «Но скорее всего «консервация» продлится до весны 2018-го, когда пройдут выборы президента, – добавляет Минеева. – После чего, предполагаю, правительство будет принимать более решительные меры».
Независимая газета. 04.09.2017
