"Росстат показывает доходы больше, чем они есть на деле"
Мониторинг "Комментарии о государстве и бизнесе" НИУ ВШЭ и "Ежемесячный мониторинг социально-экономического положения и самочувствия населения" РАНХиГС в сентябре были на редкость единодушны: ВВП увеличился на 1,5 процента, денежные доходы населения растут (номинальная зарплата прыгнула аж на 8,6 процента). Но при этом реальные располагаемые доходы... падают (на 1,4 процента). Это значит, что покупательная способность и уровень жизни населения становятся в реальной жизни не лучше, а хуже. Почему так происходит, объяснила директор Института "Центр развития" НИУ ВШЭ Наталья Акиндинова.
— Казалось бы, если растет зарплата, должны расти и доходы населения. Почему же такое расхождение в цифрах?
— Думаю, это расхождение даже больше, чем показывает Росстат. Дело в том, что доходы населения складываются из многих источников. Кроме зарплаты это пенсии и пособия, которые выплачивает людям государство, а также предпринимательские доходы и доходы от собственности. Когда Росстат показывает рост зарплаты, имеется в виду "белая" зарплата, то есть та, которую показывает бухгалтерия государственных учреждений и предприятий, а также крупных и средних предприятий частного сектора. Но у нас традиционно очень большой сектор неформальной экономики — 25-30 процентов,— где платят "серую" и даже "черную" зарплату без уплаты налогов и демонстрации в бухгалтерском учете.
— И как это сказывается на доходах населения? Разве "не белый" сектор не показывает рост?
— В том-то и дело: по всем источникам доходов, кроме "белой" зарплаты, идет снижение. Пенсии индексируются, но их рост отставал от инфляции: в 2014 году при инфляции 11,4 процента индексация была на 8,2 процента, в 2015-м при инфляции в 12,9 процента — на 11,4, в 2016-м при инфляции в 5,4 процента проиндексировали один раз на 4 процента, а вторую индексацию заменили единовременной выплатой 5 тысяч рублей в январе-феврале 2017 года. Выплаты работающим пенсионерам (а их у нас около 10 млн человек) уже два года не индексируются вообще. Это первый фактор, влияющий на снижение доходов.
Второй — это реальная зарплата. Рост на 8,6 процента — это то, что было начислено. Но эту цифру надо уменьшить на 4 процента инфляции в этом году. То есть реальная "белая" заработная плата увеличилась на 4,6 процента. Зарплаты в неформальном секторе растут намного медленнее, меньше инфляции. Доходы от предпринимательской деятельности у нас являются величиной постоянной, они практически не растут. А доходы от собственности в первом полугодии 2017 года уменьшились на 12,5 процента по сравнению с прошлым годом. В итоге мы получаем снижение реальных доходов населения.
— Кстати, о пенсиях. На минувшей неделе появилось сообщение, что пенсионерам (за исключением работающих) проиндексируют пенсию на 4,1 процента. Деньги появились?
— Это вопрос бюджета, а не доходов населения. Доходы Пенсионного фонда России образуются из двух источников. Первый — взносы, которые платят работодатели за своих работников (опять же речь идет о "белом" секторе). Второй — трансферт из федерального бюджета, который состоит в основном из нефтегазовых поступлений. Поскольку номинальные "белые" зарплаты выросли, увеличились и отчисления в ПФР. Индексация, возможно, покроет инфляцию, но будет отставать от роста зарплаты. И эта индексация будет меньше, чем рост зарплаты. Следовательно, коэффициент замещения пенсий (отношение размера пенсии к средней зарплате.— "О") снизится.
— Какова динамика этого показателя?
— Он был разным в разные годы. Самый высокий — после валоризации пенсий в 2010 году — 35,6 процента. В 2014-м — 34,4 в 2015-м — 35,5, в 2016-м — 34,6. В июле этого года коэффициент замещения составил 32,8 процента. В то время как минимальный уровень замещения по нормам Международной организации труда — 40 процентов. В развитых странах — 60-70 процентов.
— Но ведь рост ВВП должен увеличивать реальные доходы населения?
— В нормально функционирующей экономике так и происходит. Сам валовый продукт — это суммированный результат всех доходов экономических субъектов — прибыль предпринимателей, зарплаты работников, налоговых доходов государства. Если экономика растет, произведенный продукт продается, предприниматели получают прибыль, работодатели повышают зарплату, люди покупают товары в магазине — так совершается экономический кругооборот. Эти экономические отношения могут колебаться, но, в принципе, они должны быть стабильны, у них должен быть одинаковый вектор движения. Но если в течение долгого времени один показатель опережает другой, значит, что-то в системе функционирует неправильно. Это мы сейчас и наблюдаем.
— Проясните, пожалуйста: если в "белой" экономике зарплаты растут, то почему нет такого же роста в неформальном секторе?
— По законам рынка труда. В "белом" секторе зарплаты сейчас выросли за счет того, что работодатели — крупные и средние предприятия государственного и частного секторов — сокращают людей. Для сокращений у каждого предприятия могут быть свои причины. Например, уменьшение объемов производства из-за снижения спроса на товары, или за счет внедрения нового современного оборудования, или из-за сокращения издержек и так далее. Тем, кто остается, зарплаты повышаются. Те, кого уволили, выходят на рынок труда, ищут места либо в малом бизнесе, либо в неформальном секторе. В этих секторах возникает избыток рабочей силы, предложение превышает спрос. И зарплата там реагирует, как и положено в рыночной экономике: снижением.
— И все-таки, реальные доходы населения выше или ниже, чем показывает Росстат?
— Я могу с осторожностью сказать, что Росстат показывает доходы больше, чем они есть на деле. Но это мое экспертное мнение.
— В вашем исследовании речь идет о реальных располагаемых доходах. Чем они отличаются от реальных доходов?
— Отличаются тем, что первые — это реальные доходы минус обязательные платежи: налоги и выплаты по банковским кредитам. Налоги — величина постоянная, большинство населения платит 13 процентов подходного налога. А доля процентных платежей растет, потому что увеличивается закредитованность населения. Люди не получают реальные доходы на руки, поэтому обсуждать их бессмысленно. Снижение на 1,4 процента — это именно о располагаемых доходах. Это значит, что они растут на 1,4 процента меньше (подчеркну, по данным Росстата), чем объем потребительской корзины, по которой рассчитывается инфляция.
Показатель располагаемых доходов очень плохо просчитывается. Просто нет достоверных данных. Поэтому Росстат уже давно считает располагаемые доходы как сумму расходов на приобретение товаров, услуг и сбережений. Первое более или менее прозрачно, во втором очень много подводных камней, которые не видны. Человек положил деньги в банк — это одно. А если под подушку, как вы их сосчитаете? Большие проблемы с учетом валютных сбережений и покупок. Кто-то поехал за границу, там расплачивается банковскими картами — эти деньги видно по платежному балансу. А если он там тратит доллары, которые купил в России 10 лет назад? Это учесть невозможно. Вы купили валюту, но можете ее через некоторое время продать, можете положить в банк или в банку. Это сбережения или расходы? Точного ответа нет. В динамике доходов это может играть в плюс, а может — в минус.
— Если суммировать все, о чем вы говорите, уровень жизни людей сейчас все-таки растет или снижается?
— Разумеется, снижается. Кроме уровня располагаемых доходов, по которым есть серьезные сомнения, есть другой индикатор уровня жизни — оборот розничной торговли, причем этот индикатор более прозрачный и понятный. Он снизился в 2015 году на 10 процентов, в 2016-м еще на 5,2. Снижение продолжалось весь первый квартал текущего года и только на 1 процент этот оборот вырос летом. Можно сказать, что он, упав на 15 процентов, там и стабилизировался.
— По данным ОЭСР, Россия в 2013 году по размерам ВВП на душу населения приближалась к европейским странам. А каково наше положение в мире сейчас?
— Уточню: три года назад мы были близки к странам Восточной Европы, то есть были крепкими середняками. Сейчас наши позиции снизились. У ОЭСР есть два рейтинга: один рассчитывается по паритету покупательной способности (ППС), другой — по номинальному курсу доллара. По ППС мы остались на прежнем уровне, уменьшение небольшое — с 25 тысяч долларов до 23 225 долларов в прошлом году. Но, думаю, вскоре все наши кризисные процессы эту позицию ослабят. А вот по номинальному курсу снижение более значительное: с 14 500 долларов в 2013-м до 9 тысяч долларов в 2016 году. На пике нашего текущего кризиса он снижался почти до 8 тысяч долларов, сейчас чуть поднялся. Но это другой уровень, здесь мы попадаем в одну компанию со странами Латинской Америки — это Мексика, Бразилия. Или с Китаем, но там уровень жизни растет и достиг уже 8 тысяч долларов.
— В чем различие расчетов ВВП по ППС и по номинальному курсу валюты?
— Первые меньше связаны с курсом национальной валюты, но в них очень большой вес имеют так называемые неторгуемые товары и услуги. То есть те, которые производятся и потребляются внутри страны, но не экспортируются и не импортируются. Например, услуги предприятий транспорта и связи, государственные услуги в области образования, здравоохранения, госуправления. Объем нашего ВВП во многом зависит именно от этих услуг, а не от промышленного производства. Его доля в ВВП всего около 25 процентов, причем половину составляет добыча полезных ископаемых. Поэтому динамика ВВП на душу населения по ППС для России пока меняется незначительно. Но я думаю, что в исследованиях следующих лет эта оценка будет пересмотрена. Ведь трудно поверить, что мы сейчас живем так же, как в 2013 году. Показатель ВВП на душу населения по номинальному курсу доллара в большей степени отражает уровень развития жизни населения разных стран. Он означает количество произведенных товаров и услуг, деленное на число жителей страны. И свидетельствует, что мы сейчас стали ощутимо беднее.
— Производительность труда, которая у нас не слишком высока, влияет на уровень жизни?
— Это очень сложный показатель. Производительность труда не является фактором роста, скорее это интегрированный результат производственных процессов. Динамика ВВП на душу населения — это близко к понятию "производительность труда", потому что ее рассчитывают как совокупный продукт, деленный на количество занятых. Но у нас производительность труда рассматривают как управляемый параметр и как фактор роста. На мой взгляд, ею управлять нельзя. Она растет или не растет, независимо от воли людей, принимающих решения. Нельзя ей приказать: вырасти на 2 процента. И в частном, и в государственном секторе экономики менеджмент предприятий исходит не из задач повышения производительности труда, а все-таки из задачи получения прибыли. Но в то же время рост производительности труда является фундаментальным условием повышения зарплаты, а следовательно, и доходов населения. В рыночной экономике конкуренция за рабочую силу вынуждает работодателей больше платить тем, кто лучше работает.
— Если мы стали беднее за последние три года, то почему, по каким причинам?
— Падение цен на нефть, обесценивание рубля, санкции, закрытие финансовых рынков, контрсанкции... Все это, конечно, повлияло. Однако помимо этих внешних факторов сама наша экономика перестала расти еще до этих событий. Замедление началось в 2012-2013 годах. У нас осталась большая доля неэффективных предприятий, в основном государственного сектора. Плохие условия для малого бизнеса. В этом секторе многие предпочитают работать "в черную", без всяких гарантий для себя по пенсиям — так ведь не от хорошей жизни. Сама структура нашей экономики ограничивает рост.
— Можно ли было в 2013 году, когда явно чувствовалось замедление, предвидеть, к чему это приведет, и противодействовать тревожной тенденции?
— Предвидеть — это одно, принять меры — другое. К сожалению, это повторяется у нас уже не первый раз. Что-то мы могли предвидеть, что-то нет, о чем-то предупреждали. О снижении нефтяных цен, например, много говорили, был создан Резервный фонд как способ противостояния внешнему шоку. Пусть и пассивный, но другого не нашлось. А вот политических рисков никто не мог предположить, среди экономистов они просто не обсуждались. Между тем они повлияли очень сильно и еще долгие годы будут влиять на нашу экономику. Ожидали всего, что угодно, только не этого. Хотя дело не в отсутствии предложений — проблема с реализацией. Наша система устроена так, что основным ключевым игрокам экономики невыгодно что-то менять радикальным образом. Нет по этому поводу консенсуса ни в государстве, ни в обществе, ни в бизнесе. В качестве слабого утешения могу сказать: случился "идеальный шторм", в котором одновременно сошлось много негативных факторов. И для такой ситуации мы выглядим неплохо, могло быть и хуже. Однако потери оказались очень серьезными. Вроде бы кризис позади, но восстановления доходов населения, как это было в предыдущие кризисы, не происходит.
Такая ситуация отчасти искусственная. Понятно, что в условиях денежного дефицита надо было сбалансировать бюджет. Как? Печатать деньги нельзя (это инфляция), занять негде (внешние рынки закрыты), на внутреннем много не получишь (не отнимать же у своих же инвесторов). В итоге получилось так, как получилось: кризис был остановлен за счет населения.
Беседовал Александр Трушин
Огонек. №38. 25.09.2017
