Монголия: как воплотится доктрина «третьего соседа» с приходом нового президента?

Владислав Макаров

В июле Монголия выбрала нового президента. Им стал кандидат от Демократической партии Халтмаагийн Баттулга – бывший самбист и один из самых богатых людей Монголии.

В ходе предвыборной кампании Баттулга неоднократно прибегал к антикитайской риторике. Политологи считают, что этим он и обеспечил себе победу. Соединенные Штаты и без того внимательно наблюдали за ходом предвыборной кампании, а критика Китая из уст будущего монгольского президента еще больше заострила их внимание.

Дело в том, что антикитайские настроения традиционно популярны в монгольском обществе. Монголы несколько веков находились под властью китайцев. В составе КНР есть автономный район Внутренняя Монголия, население которого китайцы долгое время пытались ассимилировать. В китайском политическом сознании Внешняя, т.е. современная, Монголия – это продолжение Внутренней Монголии и китайская земля.

Китайские монголы до сих пользуются старомонгольским иероглифическим письмом, в то время как Монголия перешла на кириллический алфавит еще в 1946 г. Пекин не заинтересован в существовании единого алфавита, объединяющего всех монголов.

Для Китая Внутренняя Монголия – это буфер на самом незащищенном, северном, направлении. Усиление влияния третьих стран в Монголии китайцы расценивают как угрозу собственной безопасности. Поэтому Баттулга удостоился бурной критики в китайской прессе в ходе предвыборной кампании.

Однако реализовать на практике антикитайские лозунги новому монгольскому руководителю будет непросто. Основная статья монгольского экспорта – а 70% его идет в Китай – это полезные ископаемые. В 2015 г. на экспорте медной руды Улан-Батор заработал $2,3 млрд, золота – $820 млн, угля – $555 млн, железняка – $234 млн. Монголия располагает большими запасами вольфрама, цинка, молибдена, олова, урана.

Всего в стране 75 стратегических месторождений. Стоимость первой десятки наиболее перспективных из них – $2,75 трлн. Перехода их под контроль Поднебесной и боится Улан-Батор. Антикитайская риторика Х.Баттулги как раз была направлена не против китайского капитала как такового, а против его засилья в добывающем секторе национальной экономики.

Президентом страны избран успешный бизнесмен и чемпион мира по самбо

Зажатая между Китаем и Россией, не имеющая выхода к морю, Монголия может экспортировать ресурсы лишь при наличии развитой системы железных и, в меньшей степени, автомобильных дорог. Определенной гарантией против засилья китайского капитала может служить для нее развитие экономических и транспортных связей с Россией в целом и нашими приграничными регионами.

Бурятия, хоть и испытывает наплыв монгольских туристов после взаимной отмены визового режима, но более всего нуждается в крупных двусторонних экономических и инфраструктурных проектах. Тува и Забайкалье, к примеру, наплывом туристов из Монголии похвастать не могут. Проблема – в отсутствии приемлемой транспортной инфраструктуры от ближайших монгольских районов в эти регионы.

Тува и Монголия богаты углем, монгольская сторона могла бы участвовать в проектах по транзиту тувинского угля в Китай, но этот вопрос требует серьезной организационной работы. Есть необходимость также в дороге через Чойбалсан в российскую Читу и запуск авиарейсов Улан-Батор – Чита. Об этом говорилось на XII Объединенном торгово-экономическом форуме России, Китая и Монголии в 2016 г.

Монголия во внешней политике придерживается доктрины «третьего соседа» – поиска дополнительной опоры в лице третьих стран (США, ЕС, Японии, Австралии, Индии, Южной Кореи, Вьетнама, Турции и т.д.) при обязательном условии – неучастие в блоках и коалициях, направленных против Пекина или Москвы. Таким образом, сразу несколько государств одновременно играют для Монголии роль «третьего соседа», но ни с одним из них Улан-Батор разумно не вступает в антикитайский или антироссийский союз.

Сам термин «третий сосед» – не монгольского, а американского происхождения. В 1990-х, когда Монголия прощалась с социалистическим прошлым и вступала в капиталистический век, Соединенные Штаты хотели остаться ее единственным «третьим соседом». Термин прижился в монгольской политике, а «третьим соседом» Монголии стали не только США, но и другие государства. Она сотрудничает со странами НАТО и в то же время обладает статусом страны-наблюдателя ШОС. Вооружённые силы Монголии участвуют только в миротворческих миссиях ООН за рубежом, превращаясь в инструмент дипломатии.

Чего же сейчас ждут в Вашингтоне от президента Баттулги? В первую очередь американцы приветствуют его намерение уменьшить китайское экономическое влияние в стране. Присутствие китайских инвесторов будет уравновешиваться капиталовложениями из других стран.

Здесь открывается простор и для российских компаний, появление которых на своем рынке Улан-Батор будет только приветствовать. Складывается редкая ситуация, когда интересы США и России временно совпадают. Американские эксперты ситуативно поддерживают частичный разворот Улан-Батора в сторону Москвы, т.к. это ослабит финансовую хватку Китая.

Это также говорит о том, что экономические возможности Китая в отношении Монголии Запад оценивает выше российских. Цифры говорят сами за себя: в 2015 году товарооборот между Монголией и Россией в пять раз уступал объему монгольско-китайской торговли.

США надеются, что рано или поздно настанет момент, когда они сами смогут усилить свое присутствие в Монголии. Это дало бы Вашингтону серьезные геополитические дивиденды, учитывая общую границу Монголии с Китаем и РФ. В 1990-х он предлагал построить в Монголии сейсмическую станцию, будто бы для наблюдения за вулканической активностью в регионе. На самом деле для слежки за ракетными испытаниями в России и Китае. Улан-Батору хватило благоразумия отказаться.

Обосноваться в Монголии, между Китаем и Россией, всерьез и надолго – геополитическая мечта Вашингтона. Для этого ему необходимо возбудить в монгольском обществе соответствующие настроения, сродни тому прозападному экстазу, который поразил Монголию в первые годы после распада Советского Союза. Возбудить такие настроения Вашингтон пытается мягкими методами.

Например, возвращаясь к упомянутому выше вопросу о монгольском алфавите, укажем, что в американской (и японской) прессе иногда появляются откровенно провокационные и даже уничижительные статьи, призывающие монголов отказаться от кириллицы как ненужного «тоталитарного наследия» советского прошлого в пользу либо латиницы, либо иероглифического письма, как в китайской Внутренней Монголии. Утверждается, будто у монголов от кириллицы «болит голова», и задается провокационный вопрос: хватит ли монголам мужества отказаться от навязанного им внешними силами кириллического алфавита?

Здесь мы видим мягкий реверанс в пользу Китая (сторонником латинизации монгольского языка был Мао Цзэдун), противопоставление его российскому культурному влиянию с конечной целью заставить Монголию метаться в поисках «третьего соседа», на роль которого США аккуратно предложат себя. Пока же для окончательной ставки на США в Монголии нет никаких внутриполитических предпосылок, ни одна монгольская партия не намерена отказываться от спасительной доктрины «третьего соседа», точнее соседей, и Вашингтон запасся терпением.

Улан-Батор стремится к тесному сотрудничеству с Евразийским союзом. На Петербургском международном экономическом форуме в июне нынешнего года монгольский премьер Ж.Эрдэнэбат выступил за подписание соглашения о свободной торговле между ЕАЭС и Монголией и проведение в Улан-Баторе первого евразийского делового форума осенью 2017 г.

В интересах Москвы, Улан-Батора и Пекина, несмотря на все противоречия между двумя последними, – найти место Монголии в сопряжении двух крупных интеграционных проектов – китайского Нового шелкового пути (НШП) и ЕАЭС. Монгольский проект «Степного пути» как соединительного звена НШП и ЕАЭС, соединяющего Китай и Россию, предполагает строительство около 1000 км высокоскоростных автодорог, 1100 км электрифицированной железной дороги, запуск новых нефте- и газопроводов с объемом инвестиций $50 млрд.

Соединенные Штаты остаются стороной, наименее заинтересованной в успехе этих проектов. Ожидания Вашингтона от нового монгольского президента можно выразить одной фразой: а не согласится ли Улан-Батор сыграть в этот раз на его стороне?

Ритм Евразии. 23.08.2017