АСЕАН: вехи пройденного пути, новые вызовы и будущее отношений с Россией
Виктор Сумский
Д. ист.н., директор Центра АСЕАН при МГИМО МИД России, эксперт РСМД
______________________________________________________________________________________________
8 августа 2017 г. исполняется ровно 50 лет с того дня, когда четыре министра иностранных дел — Адам Малик (Индонезия), Синнатамби Раджаратнам (Сингапур), Танат Коман (Таиланд), Нарцисо Рамос (Филиппины) и Тун Абдул Разак, в то время вице-премьер Малайзии, — подписали в Бангкоке декларацию о создании Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН).
Задумывались ли они о том, что ждет их детище в обозримом будущем? Даже если так, то вряд ли кто-то из них мог представить, каким путем пойдет развитие Ассоциации и к чему она придет спустя полвека. Договариваясь о создании АСЕАН, ее отцы-основатели более всего заботились о том, чтобы приглушить взаимные противоречия и споры (в том числе территориальные) ради достижения важнейшей общей цели — отражения «коммунистической угрозы», как внутренней, так и внешней, особенно из сопредельных пространств, где шла бесконечная Индокитайская война. И, конечно, из «красного Китая», где гремела риторика «культурной революции». Кто бы вообразил тогда, что в начале XXI в. Китайская Народная Республика возглавит список ключевых торгово-инвестиционных партнеров Ассоциации, а последняя «раскроет объятия» объединенному, социалистическому Вьетнаму, доведет число своих членов до десяти и будет повсеместно рассматриваться как образец регионального сотрудничества развивающихся стран?
Притом что достижения АСЕАН и ее членов неоспоримы, успехи не давались им легко. Слаженному взаимодействию мешали то внутриполитические осложнения в отдельных странах, то системные сбои транснационального характера сразу в нескольких из них (как в случае Азиатского финансового кризиса конца ХХ – начала ХХI вв.). Приходилось сопротивляться и согласованному давлению извне (как во времена, когда США и ЕС не желали мириться с тем, что в АСЕАН принята Мьянма, где властвовал военный режим). Тем очевиднее, что феномен АСЕАН — не плод счастливого стечения обстоятельств, а результат осмысленных, последовательных усилий, и тем выше оценка достигнутого.
Слагаемые успеха «пятерки»
На момент создания АСЕАН у каждой из стран «пятерки» было более чем достаточно нерешенных проблем в сфере национально-государственного строительства, или, если угодно, национально-государственной интеграции. Что касается интеграции региональной (предполагающей, строго говоря, создание наднациональных институтов), то она, в лучшем случае, представлялась делом не близкого будущего. Объединяясь, пятеро соседей по ЮВА стремились компенсировать друг другу те или иные «слабости», включая дефицит управленческого опыта, закономерный в условиях недавно провозглашенной независимости. В своем кругу они стремились обрести то чувство защищенности и исторической перспективы, которого им так не хватало в разгар холодной войны.
На достижение этого эффекта работало и благоволение Запада, кровно заинтересованного в том, чтобы на азиатском юго-востоке возник межгосударственный союз, участники которого сделали выбор в пользу капитализма и противодействия «красной экспансии».
Получается, что деятельность АСЕАН с самого начала предполагала более или менее синхронное укрепление национальных государств, их сотрудничества на уровне региона и системы их глобальных связей — при приоритетности задачи национально-государственной интеграции.
Уже на ранних этапах существования АСЕАН ее члены «выгородили» в пределах Юго-Восточной Азии (ЮВА) субрегиональное пространство, обособленное от «проблемной» зоны Индокитая. Общими усилиями на этом пространстве удалось обеспечить такую меру верхушечного политического контроля и стабильности, такое качество государственного регулирования хозяйственной жизни, которые, вкупе с устойчивым притоком иностранных инвестиций, дали существенное ускорение социально-экономической модернизации. Вслед за Сингапуром, ранее других членов АСЕАН «причисленным к лику» новых индустриальных стран, этой чести удостоились Малайзия, Таиланд и Индонезия, причем еще до Азиатского кризиса. У каждой из них (как, впрочем, и у Филиппин) бывали моменты, когда экономика прирастала со скоростью, превышавшей 8% в год. Эта история успеха произвела надлежащее впечатление на правящие круги Вьетнама, Лаоса, Камбоджи и Мьянмы, настроила их на проведение собственных рыночных реформ, политический диалог с АСЕАН в интересах скорейшего урегулирования конфликта в Индокитае, а по большому счету, и на вступление в Ассоциацию.
«Путь АСЕАН»
В начале 1990-х гг. преобладало мнение, что для реального сближения бывших противников понадобится целая историческая эпоха. На деле же все обернулось иначе: АСЕАН как объединение десяти стран ЮВА стала реальностью еще до наступления ХХI в.
Параллельно шло расширение Евросоюза, и отличия этого процесса от расширения АСЕАН весьма поучительны. Если в первом случае претендентам на членство, представлявшим посткоммунистическую Восточную Европу, предъявляли длинные списки требований, которые им предстояло выполнить для получения «входного билета» в ЕС, то основатели АСЕАН проявили несравненно большую лояльность по отношению к индокитайским кандидатам. Когда в 1995 г. в АСЕАН принимали Вьетнам, никто не настаивал на том, чтобы тот отказался от «ложной» идеологии и демонтировал систему власти, выстроенную вокруг компартии. Удовлетворились тем, что в СРВ возрождаются рыночные отношения, и в рамках «курса обновления» (дой мой) уже началось преображение вьетнамской экономики. Сегодня, когда этот курс позволил Вьетнаму войти в категорию стран среднего уровня развития и превратил его в одну из надежных опор АСЕАН, когда аналогичные процессы набирают силу в Камбодже, Лаосе и Мьянме, нельзя не воздать должное основателям Ассоциации (плюс Брунею, присоединившемуся к «пятерке» еще в 1984 г.) за их великодушие. И не отметить, что мудрый, уважительный подход к недавним оппонентам, которые становятся «членами семьи», был для них естественным. Ведь в самой Ассоциации поиски общего взгляда на различные региональные и мировые проблемы всегда основывались на принципах невмешательства во внутренние дела друг друга, на безусловном уважении национального суверенитета, на соблюдении консенсуса при принятии решений. Мягкая манера переговорного общения; терпеливая готовность «ехать тише, дабы уехать дальше»; отказ от высокомерной нравоучительности, от навязывания своей точки зрения кому бы то ни было; поиски такого темпа движения к поставленной цели, который был бы оптимален для всех участников процесса; забота о «сбережении» не только собственного, но и чужого «лица» — все это элементы политической и дипломатической практики, уже многие годы известной как «Путь АСЕАН» (ASEAN Way). По меркам четырех государств Индокитая, переживших столько невзгод в эпоху биполярного противостояния и нуждавшихся теперь, как мало кто другой, в комфортной нише на внешнеполитической арене, привлекательность АСЕАН определялась не только экономическим преуспеянием ее членов, но и нормами общения, сложившимися между ними.
«Центральная роль» в АТР
На исходе ХХ в. друг на друга наложились процессы расширения АСЕАН, диверсификации ее внешних связей и укрепления ее морально-политического престижа уже на уровне всего Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР).
Еще в 1970-е гг., руководствуясь как геополитическими, так и геоэкономическими соображениями, АСЕАН приступила к формированию так называемых диалоговых партнерств с внерегиональными (по отношению к ЮВА) державами. Если в годы холодной войны это были США, Япония и другие представители западного блока, то в 1990-е гг. к их кругу присоединились Российская Федерация, КНР и Индия.
По мере становления и институционализации этой системы связей готовилась почва для закрепления принципа «центральной роли АСЕАН» (ASEAN Centrality) в многосторонних инициативах, нацеленных на углубление экономического сотрудничества, поддержание мира и безопасности в АТР. Согласно этому принципу Ассоциация, которая никому не угрожала и не имела сил принуждать кого-либо к чему-либо, получала право определять повестку дня и координировать деятельность соответствующих структур. Признание «центральной роли» АСЕАН позволило, в частности, созвать форум Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), функционирующий уже более четверти века. Позднее тот же принцип лег в основу работы Регионального форума АСЕАН по безопасности (АРФ, 1994 г.), Восточноазиатских саммитов (ВАС, 2005 г.) и Совещания министров обороны АСЕАН с коллегами из восьми стран-партнеров (СМОА+, 2010 г.). Значительная часть экспертного сообщества расценила создание этих трех многосторонних диалоговых площадок как признак движения к той «новой архитектуре безопасности», которая могла бы сформироваться в АТР в обозримом будущем.
По замыслу АСЕАН, экономический фундамент этой системы должна была составить еще одна «асеаноцентричная» конструкция — Региональное всеобъемлющее экономическое партнерство (РВЭП). Согласно проекту, анонсированному в 2012 г., АСЕАН предстояло состыковать свою собственную зону свободной торговли (АФТА) с пятью другими аналогичными зонами, которые она либо уже создала, либо договаривалась создать с Китаем, Японией, Республикой Корея, Индией, а также Австралией и Новой Зеландией (с последними двумя АСЕАН подписала общее соглашение). Предполагалось, что этот процесс завершится к концу 2015 г., однако до настоящего момента вопрос о сроках запуска РВЭП остается открытым.
Как бы то ни было, канун 50-летия АСЕАН отмечен таким знаковым событием, как официальное создание триединого Сообщества АСЕАН (2015 г.), со специализированными подразделениями, сфокусированными на сотрудничестве в сферах политики и безопасности, экономики и социально-культурного развития. Отныне инвестиционная и производственная деятельность, предложения товаров и услуг, перемещения рабочей силы и пр. регулируются в пределах АСЕАН посредством единых правил.
Тем временем демографический и хозяйственный потенциал стран – участниц Ассоциации продолжает расти: их общее население существенно превысило 600 млн человек, а совокупный ВВП приближается во второй половине текущего десятилетия к 3 трлн долл. Если бы в экономической статистике асеановская «десятка» рассматривалась как единый субъект, то это был бы шестой показатель в мире. Вклад стран АСЕАН в поддержание экономического динамизма АТР — как и в многосторонний диалог по проблемам безопасности в этой части мира — неоспорим. Учитывая специфику АТР как региона с ярко выраженным глобальным измерением, АСЕАН правомерно рассматривать не только как регионального, но и глобального игрока — и в силу этого как претендента на самостоятельную роль в формирующемся многополярном мире.
Но есть и признаки того, что на полувековом рубеже Ассоциация и ее члены сталкиваются с неожиданными и все более тревожными вызовами.
Юбилей как момент истины
Если сопоставить ситуацию, складывающуюся во второй половине 2010-х гг. в АТР, с событиями и процессами, разворачивающимися в то же самое время на Ближнем Востоке или в Северной Африке, то, кажется, двух мнений быть не может. Положение в АТР — куда, согласно господствующим представлениям, перемещается «центр тяжести» мировой экономики, — в целом выглядит значительно лучше.
Тем не менее основания для беспокойства есть, и в последние несколько лет они множатся. Обсуждая существо и направления перемен, эксперты и дипломаты часто пользуются формулой «Азиатский парадокс». Подразумевают, что при общем сохранении благоприятной экономической конъюнктуры в АТР и в зоне АСЕАН в частности (где темпы роста ВВП Вьетнама, Индонезии, Филиппин, Камбоджи, Лаоса колеблются в середине текущего десятилетия в диапазоне от 5 до 8% и даже выше), на азиатско-тихоокеанском пространстве наблюдаются признаки системного усиления политической напряженности. Она ощутима и во внутренних делах ряда стран, причем не самых отсталых, и по линиям двусторонних связей между ними, и в рамках региональных подсистем, и, наконец, на уровне всего АТР.
За примерами далеко ходить не надо. В сфере межгосударственных отношений (которой мы, по большей части, и касаемся здесь) режут глаз неуклонно обостряющиеся противоречия между США и КНР, как и обвальная деградация российско-американского сотрудничества. В североазиатском треугольнике Япония – Китай – Южная Корея неуступчивая полемика каждого с каждым — как по текущим, так и по историческим вопросам — вспыхивает при малейшем поводе. Не стихает вражда между двумя Кореями. Скорее крепнет, чем убывает взаимное недоверие Пекина и Дели. В бассейне Большого Меконга несколько стран ЮВА вроде бы хотят, но все не могут договориться между собой и с Китаем о приемлемых (с точки зрения экологии) масштабах и формах эксплуатации водных ресурсов. Многосторонний спор о государственной принадлежности островных территорий в Южно-Китайском море, интересный до начала 1990-х гг. лишь узким специалистам, превращается — в немалой степени стараниями Вашингтона — в предмет всеобщей озабоченности и потенциальный детонатор опаснейшего конфликта. А есть ведь еще и такая тема, как подъем религиозно окрашенного радикализма в странах традиционного распространения ислама и, соответственно, усиление трансграничных террористических угроз.
О чем все это говорит? Прежде всего о том, что политический климат АТР меняется не в лучшую сторону, смазывая перспективу дальнейшего поступательного движения по пути экономического развития, наращивания товарообменов, поиска оптимальных направлений и форм региональной экономической интеграции.
Характерно, что ни намерения «перезагрузить» АТЭС, неоднократно озвученные на этом фоне, ни попытки оживить интеграционные процессы через запуск альтернативных инициатив типа РВЭП и Транстихоокеанского партнерства (с таким энтузиазмом продвигавшегося Америкой в годы президентства Барака Обамы и столь решительно отвергнутого администрацией Дональда Трампа) пока не дают осязаемых результатов. Напоминая о неразрывных узах, связующих политику с экономикой в АТР как регионе глобального значения, эти моменты — вкупе с Brexit и острыми противоречиями, вскрывающимися внутри ЕС, — указывают на «глобальный кризис» регионализма как такового. А с ним и на кризис неолиберальной модели глобализации, которую США навязывают миру с конца ХХ в. и которая, вместо всеобщего единения, дает «на выходе» его прямую противоположность в виде множества расколов между этносами и конфессиями, государствами и цивилизациями. Возмездием за этот курс становятся его обескураживающие последствия для самих Соединенных Штатов: судя по итогам президентских выборов 2016 г., а затем и по яростному внутриполитическому противостоянию первой половины 2017 г., он расшатывает основы их собственного могущества. Причем на этапе, когда Китай, невзирая на американские попытки поссорить его с «остальной Азией», продолжает укреплять свои конкурентные позиции в глобальной экономике; когда Россия, вместо того, чтобы «покаяться в грехах публично», ищет и находит ассиметричные ответы на санкции, введенные против нее США и ЕС; когда слабеет трансатлантическая солидарность; когда фаза эволюционного, «пошагового» продвижения к многополярному миру сменяется фазой открытой борьбы между его противниками и сторонниками.
Для АСЕАН и ее членов наступает момент истины, смыслы и требования которого осознаны еще не всеми и не в достаточной степени. Это момент прощания с иллюзиями о том, что с концом советско-американского противостояния будто бы канула в Лету и эпоха, грозившая человечеству большими войнами; что гарантия вечного мира — всеобщая экономическая взаимозависимость, которую создаст глобализация и при которой воевать можно будет лишь себе во вред. Это момент, когда глобализация по-американски все меньше походит на процесс, в который можно и нужно вписываться с максимальной выгодой для себя (что до последнего времени асеановцам более или менее удавалось). Это момент, когда накал американо-китайского соперничества заставляет усомниться в том, что в обозримом будущем в АТР возможна и экономическая интеграция в масштабах всего региона, и всеохватная система безопасности, заслуживающая этого названия. Но если будущее и той, и другой проблематично, то где же будет реализовываться «центральная роль» АСЕАН и как ее, в сущности, удержать? И есть ли будущее у «Пути АСЕАН» как линии внешнеполитического поведения, если «единственная сверхдержава» продолжит играть без правил и в Азии, и на глобальном поле?
Россия и АСЕАН: общий ответ на новые вызовы?
Обозревая эти проблемы из Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Владивостока или иного «наблюдательного пункта» на российской территории, трудно не заметить, что сегодня и АСЕАН, и Россия сталкиваются с вызовами поистине экзистенциального характера. Что в таком случае должно составить главное содержание партнерства России с АСЕАН? По-видимому, планирование, согласование и совместная реализация таких программ и проектов, совокупность которых отвечала бы коренным интересам каждого из партнеров — национальным, региональным, глобальным — в том понимании, которое приходит только на крутом историческом вираже, и консолидировала бы их позиции в качестве субъектов истории. Если совсем коротко, то Россия и АСЕАН должны дать совместный и обоснованно-утвердительный ответ на известный гамлетовский вопрос.
Наличествует ли у партнеров политическая воля, необходимая для того, чтобы вывести их отношения на соответствующий уровень? Если бы ее не было, то вряд ли лидеры «десятки» явились бы на майский саммит 2016 г. в Сочи, посвященный 20-летию российско-асеановского диалога, одним этим продемонстрировав, что не намерены следовать линии Запада на удушение санкциями.
Просматриваются ли у России и АСЕАН сходные стратегические цели? Представляется, что да, пусть они пока и не заявляют об этом прямо. Достаточно того, что на деле каждый из диалоговых партнеров ориентирован на самостоятельную роль в формирующемся многополярном мире. Каждый из них рассматривает другого как претендента, достойного подобной роли и заслуживающего поддержки в своих устремлениях. АСЕАН только проиграет, если Россия, выдвинувшаяся сегодня «в авангард» борьбы за многополярный мир, надломится в этой борьбе. Россия же, представленная на многосторонних форумах АТР во многом благодаря партнерству с АСЕАН и ее «центральной роли» в регионе, отнюдь не заинтересована в том, чтобы эта роль сошла на нет.
В состоянии ли Россия и страны АСЕАН, объединяя усилия с другими сторонниками многополярного мира, выйти на модель глобализации, отличающуюся от неолиберальной в лучшую сторону? Во всяком случае, идея об экономическом диалоге, а затем и практическом сотрудничестве в формате ЕАЭС – ШОС – АСЕАН, опять-таки оживленно обсуждавшаяся на саммите в Сочи, создает предпосылки для продуктивных поисков в этом направлении.
Что же до обеспечения политических условий для реализации столь масштабного проекта, то в этом плане Россия, располагающая уникальным опытом борьбы с терроризмом и военно-промышленным комплексом, чьи производственно-технологические возможности хорошо известны, способна оказать разностороннюю и действенную поддержку своим партнерам по интеграции в Большой Евразии, включая, естественно, и страны АСЕАН.
РСМД. 08.08.2017
