Пролетарии против коммунистов: почему бунтуют китайские рабочие

Вита Спивак

Борьба Китая с неэффективностью промышленности чревата масштабными сокращениями рабочих. Поэтому провести китайскую экономику между тупиковым вариантом с накачкой зомби-предприятий деньгами, которые рано или поздно кончатся, и перспективой бороться против стачечного фронта по всей стране – одна из самых сложных задач, которую предстоит решать команде Си Цзиньпина в следующем политическом цикле.

Весной этого года в китайском сегменте интернета активно гулял любительский видеоролик, смонтированный бывшими рабочими автозавода в северо-восточном городе Чанчуне (长春). Авторы ролика, рабочие автозавода, принадлежащего совместному предприятию немецкого Volkswagen и китайского автогиганта FAW, пели, что для их работодателя принцип «одинаковая оплата за одинаковую работу» – это «байки» и что простых работяг, вкалывавших больше десяти лет за скромную зарплату, унизили и оскорбили.

Конфликт трех тысяч рабочих с владельцами предприятия разгорелся еще в феврале, когда более пятисот рабочих вышли на забастовку из-за двукратного разрыва в оплате труда между штатными сотрудниками и временными наемными рабочими, многие из которых годами работали на этом заводе, – что является прямым нарушением трудового законодательства КНР. Volkswagen выпустил заявление с обещанием учесть интересы всех сотрудников, но протесты не улеглись, и в конце мая полиция демонстративно арестовала трех рабочих, обвинив их в организации несанкционированных демонстраций.

Конфликт вокруг автозавода в Чанчуне – лишь один из многих эпизодов в нарастающей волне рабочих протестов, которая охватывает многие регионы Китая. По данным портала China Labor Bulletin, число крупномасштабных забастовок рабочих выросло с 383 случаев за 2013 год до 2663 в 2016 году. Больше всего протестов в 2011–2016 годах было зафиксировано во внутрикитайской «мастерской мира» – провинции Гуандун (广东). Там протестное движение нарастает с 2012 года, когда китайская экономика начала тормозить.

В 2014 году волна недовольства поднялась в провинциях Хэнань（河南), Шаньдун（山东）и Цзянсу（江苏. Последние два года наибольшее число протестов было зарегистрировано именно в шести крупнейших по объемам ВРП провинциях КНР. Более двух третей всех акций, зафиксированных China Labor Bulletin (ведет учет именно рабочих протестов), – это стачки рабочих крупных производств, шахт и строек. То есть потенциально речь идет о том, что недовольство нарастает среди внушительной части китайского общества, которая составляет от 20% до 30% всех занятых в КНР.

Шатающийся базис рабочих

Волна рабочих протестов в КНР – следствие нарастающих проблем в китайской экономике. Темпы роста в Китае замедляются: если в 2010 году ВВП вырос на 10,6%, то в 2016 году только на 6,7%. Стройки, тяжелая промышленность и производство ширпотреба на экспорт перестают быть локомотивом роста, что не может не сказываться на миллионах китайских рабочих. Острее всего проблемы ощущаются в тяжелой промышленности (ее доля составляет до 20% от общемировой). Например, на КНР приходится до 46% мирового перепроизводства в сталелитейном секторе.

Неэффективная промышленность стала одним из объектов экономических реформ Пекина. Власти обещают сократить перепроизводство стали на 150 млн тонн, а угля – на 50 млн тонн. Изменения в основном затронут госкомпании, которые обеспечивают около 17% занятости в городах КНР. Помимо перепроизводства, они отягощены задолженностью, которая составляет больше половины всего внутреннего долга Китая (примерно 282% ВВП страны).

Борьба с неэффективностью промышленности чревата масштабными сокращениями рабочих: только в угольной и сталелитейной индустрии власти обещали сократить 1,8 млн человек. Большинство рабочих из этих трудоемких отраслей – это мигранты из деревень без навыков и образования, которые не находят работу в сельской местности и перебираются в большие города в поисках лучшей доли. Таких людей в Китае около 282 млн, и все они находятся в городах на полулегальном положении из-за жесткой системы хукоу (户口), которая ограничивает возможности трудоустройства за пределами места официальной регистрации. Если низкоквалифицированные рабочие-мигранты потеряют рабочее место, велик риск, что они пополнят ряды городских маргиналов.

Миллионы низкоквалифицированных рабочих в Китае также чувствуют на себе давление технологической революции: из-за постепенного внедрения робототехники на некоторых заводах десятки тысяч человек уже сейчас теряют работу. Пока роботизация производства в Китае происходит сравнительно медленно, но крупнейшие компании страны постепенно наращивают вложения в развитие научных разработок. Если такая тенденция сохранится, то в зоне риска, по данным Всемирного банка, окажется до 77% рабочих мест в Китае.

Проблемы с климатом в крупнейших мегаполисах Китая тоже сказываются на перспективах рабочих. На долю КНР приходится до трети всех выбросов вредных веществ в мире. На территории северо-восточных провинций – китайского «ржавого пояса» – сосредоточены наиболее токсичные производства в стране. Там рабочие могут оказаться на улице не только из-за общего экономического спада, но и из-за курса правительства на решение экологических проблем.

Ответом китайского руководства на ухудшающееся качество воздуха стали планы переноса неэкологичных производств за границу, что еще больше сократит рабочие места. Например, только в Казахстан Пекин договорился перенести 52 производства на общую сумму $27 млрд. Общий план КНР на перенос токсичных заводов в другие страны превышает $100 млрд.

Чем недовольны?

Представление о том, что китайские рабочие трудятся за плошку риса, уже давно не соответствуют реальности. С середины 2000-х годов средняя зарплата в Китае выросла более чем в два с половиной раза: с 1740 юаней в месяц в 2007 году (около $228 по курсу того же года) до 4610 юаней в 2015 году (около $743). Для сравнения: в Бангладеш зарплата рабочего составляет около $68, в Мьянме – около $99.

Помимо повышения зарплат, в КНР постепенно развивалось и трудовое законодательство. Первые документы появились в 1994 г. и стали активно дополняться ближе к середине 2000-х годов, когда и начались первые протесты. Во многом именно из-за стачечной активности в 2002 году был принят закон о безопасности труда (安全生产法), который в 2008 году дополнился законами о трудовом контракте (劳动合同法), об урегулировании и посредничестве при трудовых спорах (劳动争议调解仲裁法) и о содействии трудоустройству (就业促进法). Последним этапом развития трудового законодательства стал закон о социальном страховании (社会保证法) 2010 года.

Однако рабочим по-прежнему не разрешают самостоятельно организовывать профсоюзы и коллективно решать споры с работодателем. Сейчас только отдельные провинции пытаются выработать свод официальных правил для ведения переговоров между рабочими и нанимателями.

В 2000-е большая часть забастовок проходила под лозунгами увеличения зарплаты и улучшения условий труда. Теперь повышения зарплат требуют все реже, зато в 2015 году более 30% протестных акций проходили из-за задержки зарплаты. Чаще всего на улицы выходят небольшими группами, до ста человек, и требуют погасить задолженности по зарплате или компенсировать досрочное увольнение.

Большинство протестных акций остаются без ответа, только в 2–3% случаев с рабочими идут на переговоры. В то же время сотрудники органов правопорядка используются нечасто: в последние два года дубинки и аресты шли в ход лишь в 5–6% случаев.

Несмотря на важность рабочего вопроса, государственная статистика по протестам в Китае не публикуется. Наиболее подробный учет протестного движения ведется гонконгской организацией China Labor Bulletin, которая пытается поддерживать «низовую демократию» китайских рабочих и не аффилирована с Пекином.

Китайские власти легко объясняют то, что данных о стачечном движении не публикуется. С точки зрения формального законодательства этих протестов не существует. С 1982 года из Конституции страны исчезло упоминание о праве рабочих на стачки. Свои проблемы с работодателем им надлежит решать через Всекитайскую федерацию профсоюзов (中华全国总工会).

Мегапрофсоюз

Всекитайская федерация профсоюзов (ВФП) существует с 1925 года и сейчас монополизировала право представлять интересы рабочих. Участниками этого объединения являются 280 млн человек. Это в три с лишним раза больше, чем членов КПК (около 90 млн человек). Организация имеет представительство в каждой провинции и на каждом производстве в Китае, включая предприятия иностранных компаний. С середины 2000-х годов Пекин обязал все иностранные предприятия сотрудничать с единым профсоюзом и отчислять туда 2% зарплатного фонда. Так, представительства ВФП стали для китайских властей удобным инструментом контроля над иностранными компаниями.

ВФП прочно встроена в систему государственного аппарата Китая. Руководители и сотрудники профсоюза имеют тот же регламент работы и те же привилегии, что и чиновники других государственных ведомств. Глава ВФП входит в состав Политбюро ЦК КПК, и обычно на эту должность подбираются авторитетные кадры с большим аппаратным весом.

Глава профсоюза при экс-председателе Ху Цзиньтао Ван Чжаого (王兆国) работал вместе с бывшим председателем КНР в комсомоле (и даже был начальником будущего китайского лидера с 1982 по 1984 год). Нынешний глава ВФП Ли Цзяньго (李建国) также делал карьеру в комсомоле, но чуть ли не с самого своего назначения при Си Цзиньпине стал фигурантом дела о коррупции. Подробности расследования до сих пор неизвестны, как и суть предъявленных Ли обвинений. И так уж совпало, что новым заместителем Ли Цзяньго стал выходец из главных антикоррупционных ведомств, Министерства контроля и Центральной комиссии по проверке дисциплины (ЦКПД) Ли Юйфу (李玉赋). До прихода в ВФП он был заместителем главы ЦКПД Ван Цишаня, который и поспособствовал его переводу в ВФП одновременно с началом расследования против действующего главы профсоюза.

Любая рабочая инициатива по объединению должна проходить через ВФП и получать ее одобрение. Официальной возможности выходить на стачки и создавать профсоюзы в обход ВФП у рабочих нет. В итоге стихийный рабочий протест все активнее поддерживается НКО, которые берут на себя функции профсоюзов.

Старейшая из таких организаций, Центр помощи в оформлении документов для рабочих мигрантов уезда Паньюй (番禺打工族文书处理服务部), появилась еще в 1998 году в Гуандуне. Подобные НКО (сейчас их насчитывается около 70 по всему Китаю) предоставляют консультации и отстаивают интересы рабочих на переговорах и в суде, помогают травмированным на производстве, поддерживают стачки.

Основателями и сотрудниками подобных объединений обычно становятся бывшие рабочие-активисты, за спиной у которых нередко есть тюремные сроки за «нарушение общественного спокойствия». Многие из этих организаций зарегистрированы в Гонконге или получают иностранное финансирование. Полулегальное положение сделало их жертвой недавнего закона об НКО.

Сотрудники НКО в Гуандуне открыто протестовали против принятия этого закона, который перекрыл им каналы финансирования. В итоге в декабре 2016 года директора Центра помощи Цзэн Фэйяна (曾飞洋) приговорили к трем годам тюрьмы, чуть меньшие сроки получили еще трое сотрудников.

Деятельность центра привлекла внимание властей не только из-за протестов по поводу нового закона об НКО. Центр приложил руку к организации забастовок целого ряда заводов на юге Китая. Например, в 2014 году он помогал рабочим тайваньского завода Panyu Lide Shoes (番禺利得鞋业有限公司) решать споры с работодателем по поводу переноса производства в более отдаленные регионы провинции. Все началось с протеста 20 из 2700 рабочих завода, впоследствии переросшего в массовые и затяжные баталии с владельцами. В процессе переговоров на Цзэн Фэйяна не раз совершались нападения. Спустя год рабочим Panyu Lide Shoes удалось добиться компенсации в размере 120 млн юаней. Этот случай стал одним из наиболее показательных примеров успешных коллективных переговоров без участия ВФП.

WeChat как коллективный организатор

Хотя китайские власти всерьез принялись за аресты гражданских активистов, на помощь китайским рабочим приходят современные технологии. Все более важную роль в организации стачек играют социальные сети, особенно популярный мессенджер WeChat (微信), третья в Китае соцсеть по количеству пользователей (до 600 млн человек в месяц). Одни из самых активных пользователей WeChat – сотрудники крупнейшего в мире ретейлера Walmart. Именно с помощью группы из 20 тысяч работников они успешно организовали забастовку по всему Китаю в 2015 году.

Соцсети работают не только как инструмент мобилизации, но и как альтернативные СМИ, привлекая внимание к идущим забастовкам. Фотографии рабочих завода игрушек Ever Force Toys & Electronics в Гуандуне, которых во время демонстрации избила полиция, широко разошлись по соцсетям и подогрели общественное недовольство. Сотрудники завода вышли на улицы после того, как выяснилось, что владелец не собирается погашать задолженность по зарплате на сумму 4,5 млн юаней ($725 тысяч). Добиться справедливости им помогли забастовки и активная кампания в соцсетях. В итоге сотрудникам выдали 90% задержанной зарплаты, хотя изначально власти предложили возместить только 70%.

Навстречу съезду

Пекин осознает эти проблемы и, судя по всему, опасается социальной нестабильности в преддверии намеченного на осень XIX съезда Компартии, поэтому начал заливать трудности деньгами. Власти обещают смягчить последствия увольнений с помощью фонда на 100 млн юаней, который должен оплачивать расходы на переквалификацию.

В 2015 году с помощью госпрограмм удалось трудоустроить более 700 тысяч человек. Параллельно уже в 2016 году, вопреки первоначальным планам, Пекин вновь стал закачивать средства в госкомпании, чтобы подтолкнуть рост промышленности. В начале 2017 года инвестиции государства в основные фонды продолжают расти: на 14% по сравнению с началом 2016 года. Перепроизводство в промышленности опять увеличивается: в сталелитейном секторе оно выросло на 36,5 млн тонн.

Судя по данным China Labor Bulletin, в 2016 и 2017 годах протестная активность идет на спад по сравнению с пиком в 2015 году. Но временное снижение количества забастовок за считанные месяцы до съезда не гарантирует, что рабочие не взбунтуются, если Пекин в 2018 году все же начнет структурные реформы, которые в первую очередь ударят именно по рабочим.

Провести корабль китайской экономики между тупиковым вариантом с накачкой зомби-предприятий деньгами, которые рано или поздно кончатся, и перспективой бороться против стачечного фронта по всей стране – одна из самых сложных задач, которую предстоит решать команде Си Цзиньпина в следующем политическом цикле. В Пекине, безусловно, помнят, что смена династий на протяжении долгой истории Китая традиционно начиналась с локальных восстаний недовольных и обездоленных.

Московский Центр Карнеги. 05.07.2017