Россия в Восточной Азии: реальность против амбиций
Марчин Качмарски
После окончания холодной войны целью внешней политики России неоднократно провозглашалась идея резкого поворота в сторону Азии. Начиная с середины 90-х годов прошлого века российские политики и политические комментаторы подчеркивали необходимость сбалансировать внешнеполитический курс России, заняв более активную позицию в отношении Востока. Тема Азии как внешнеполитического приоритета вновь всплыла после возвращения Владимира Путина в президентское кресло в начале 2012 года (что было символически подтверждено на саммите АТЭС во Владивостоке в том же году). «Поворот в Азию» получил дополнительный стимул вследствие событий в Украине и санкций, введенных Западом.
Эта политика была направлена на реализацию двух основных целей: сделать Россию полноценным участником политических процессов в Восточной Азии (что превратило бы ее в третий полюс для меньших стран, зажатых между США и Китаем) и избежать зависимости России от Китая в регионе. Но достижение этих задач требовало значительных трансформаций. С точки зрения политического сотрудничества это подразумевало диверсификацию политических связей, т.е. развитие инфраструктуры политического диалога и диалога в сфере безопасности с другими странами, не только с Китаем. С экономической точки зрения это требует диверсификации торговых потоков, развития коммерческих связей с восточно-азиатскими странами и привлечения их инвестиций в российские проекты. В энергетической сфере поворот на Восток означает не просто увеличение объемов экспорта углеводородов в Китай, а поиск новых покупателей российской нефти и газа. Кремлевская логика, которая привела к «повороту», заключается в том, что Россия может стать важным игроком в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). При этом российское руководство полагало, что в его распоряжении достаточно ресурсов, чтобы осуществить эту задачу.
Тень «китаецентризма»
России не удалось превратить свои амбициозные задачи в политическую реальность. В Азии внешнеполитический курс Кремля остается «китаецентричным»: Китай по-прежнему остается главным политическим партнером в регионе. Схожесть интересов и воззрений на мировую политику являются залогом российско-китайского политического сотрудничества. Среди факторов сходства в первую очередь следует упомянуть недовольство военно-политическим господством США в АТР, а также желание перестроить архитектуру безопасности в этом регионе. Китай остается единственным партнером России в сфере сотрудничества по вопросам обороны и безопасности. С 2012 года обе страны регулярно проводят совместные военно-морские учения (преимущественно в морях, омывающих Восточную Азию). Кроме того, Россия и Китай выступают против развертывания американских комплексов противоракетной обороны в Южной Корее и Японии.
Китай остается и главным торговым партнером России в Восточной Азии. В 2016 году объем российско-китайской торговли достиг 69 млрд долларов, что в три раза больше объема российско-японской торговли (20 млрд) и в четыре раза превышает размеры торговли с Южной Кореей (16 млрд). За последние пять лет темпы китайских инвестиций в Россию росли относительно медленно, достигнув к 2015 году объема в 8,9 млрд долларов.
Но гораздо больше ориентированность России на Китай бросается в глаза в сфере энергетики. Нынешняя инфраструктура привязана к Китаю, который твердо закрепил за собой первое место среди потребителей российской нефти-сырца. Нефтепровод «Восточная Сибирь-Тихий океан» (ВСТО) имеет две ветки: одна ведет в китайский город Дацин, а другая – в порт Козьмино на тихоокеанском побережье. Россия и Китай начали строительство еще одной ветки из Сковородино в Дацин, которая пройдет параллельно существующей, что удвоит пропускную способность по этому направлению с 15 до 30 млн тонн нефти. Китай закупает все больше нефти-сырца в России, используя при этом не только нефтепровод в Дацине, но и тихоокеанский терминал, который Россия изначально рассматривала как средство диверсификации, необходимое для поставок ресурсов другим странам-импортерам. В 2015 году Китай ввез из России 41 млн тонн нефти, Япония – 14 млн, Южная Корея – 4 млн (для сравнения, в 2015 году Россия экспортировала в ЕС 154 млн тонн). В 2016 году Китай закупил 70% нефти, прокачивавшейся через порт Козьмино, тогда как в 2015 году этот показатель составлял лишь 51%.
Помимо этого, началось строительство трубопровода «Сила Сибири», который напрямую соединит Россию с Китаем. Предполагается, что строительство завершится к 2019-2020 году, а своего производственного потенциала трубопровод достигнет к 2023-2025 гг. Более того, Газпром отказался от своих предыдущих намерений построить завод по производству СПГ во Владивостоке, который смог бы уравновесить будущие российские поставки Китаю экспортом природного газа в другие страны Азии. Китай является крупнейшим вкладчиком во флагманский частный проект НОВАТЭКа «Ямал-СПГ». Китайская компания CNPC, владеющая 20% акций в этом проекте (другим иностранным держателем акций является французская фирма Total), заключила подряд на закупку трех млн тонн СПГ в год. Китайские банки пообещали выделить 12 млрд долларов на развитие проекта. На этот же проект Япония выделила в порядке капиталовложений 400 млн долларов. Единственным крупным исключением из столь китаецентричного подхода является завод по производству СПГ Сахалин-2. Японские фирмы имеют акции в этом проекте и Япония является основным покупателем газа, тогда как Китай и Южная Корея занимают второе и третье место в плане импорта.
Провалившиеся инициативы
На этом фоне связи России с другими восточноазиатскими странами выглядят значительно слабее. В течение последних трех лет Россия и Япония пытались укрепить связи между собой. Они установили довольно редкий формат стратегических консультаций «два плюс два» между министрами обороны и министрами иностранных дел. Владимир Путин и Синдзо Абэ встречались более десяти раз. Российский президент принимал у себя японского премьер-министра в качестве особо почетного гостя на открытии Олимпийских игр в Сочи в феврале 2014 года. Но из-за того, что Япония, в силу своего двустороннего альянса с США, не является стратегически автономной державой, отношения между Москвой и Токио так и не расцвели. Япония присоединилась к санкциям Большой семерки после аннексии Крыма Россией и была вынуждена умерить свои амбиции. Хотя после избрания Дональда Трампа президентом США пространство для маневра у Японии расширилось, стратегический альянс между США и Японией сохранился. Более того, похоже, что Россия не в состоянии помочь Японии решить наиболее животрепещущую проблему – создание Северной Кореей ракет с ядерными боеголовками. Ответная реакция Японии, выражающаяся в развертывании очередного пояса противоракетной обороны, лишь усугубит и без того негативную позицию России. Кроме того, России было бы непросто развернуть свои трубопроводы от Китая в сторону Японии. Даже если бы Япония и смогла потребить возросшие поставки нефти и газа, у России все равно не нашлось бы ни инфраструктуры, ни наличных ресурсов для ее обеспечения, поскольку Китай уже подписал контракты на долгосрочной основе на использование большей части этих ресурсов. Ну и, наконец, Японии было бы нелегко существенно расширить сотрудничество с Россией в сфере обороны и безопасности – как с точки зрения приобретения вооружений, так и проведения совместных военных учений.
Еще одним отрицательным фактором для России стал рост напряженности в Южно-Китайском море. В течение многих лет Россия умудрялась сохранять нейтралитет в вопросе о территориальных спорах в Южно-Китайском море. Однако за последние два года ее позиция изменилась. На уровне деклараций Россия неоднократно заявляла, что внешним силам не следует вмешиваться в этот спор, повторяя и подтверждая таким образом китайскую позицию. На уровне реальных действий в 2016 году были проведены совместные российско-китайские военно-морские учения «Joint Sea-2016» – правда, не в зоне территориальных споров. Перемена позиции России в этом вопросе была довольно резкой: даже если и непреднамеренно, но по факту Россия заняла сторону Китая.
Тесное сотрудничество с Китаем серьезно ограничило способность России выступать в качестве независимого игрока в остальной части восточно-азиатского региона, что не позволило ей совершить полноценный поворот на Восток. Вместо этого Россия лишь закрепила свое сотрудничество с Китаем, но так и не стала играть роль третьего полюса в регионе и не внесла равновесие между Китаем и США. В долгосрочной перспективе такая политика может привести к ослаблению российских позиций в отношениях с ее традиционными партнерами, в частности с Вьетнамом.
Intersection. 06.04.2017
