Независимая Армения — тернистый путь длиной в 25 лет

Пол Стронски

Для Армении наступил поворотный момент. Экономические проблемы так и не были решены, население устало от политиков и их действий, а ситуация с безопасностью на Кавказе и вокруг него только ухудшается, что нагляднейшим образом продемонстрировала «четырехдневная война» между Арменией и Азербайджаном в апреле 2016 года. Ряд не зависевших от Еревана событий в сочетании с его собственными просчетами обнажили увеличивающуюся пропасть между населением страны и правящей элитой. Прежний общественный договор, когда население соглашалось с ограничением демократического выбора и незавидным состоянием экономики в обмен на безопасность, трещит по швам.

В политическом плане Армения — особый случай: она не приняла ни одну из двух парадигм развития, характерных для большинства государств бывшего СССР. Те, кто следует первой парадигме — в частности, Грузия, Молдавия и Украина, — это страны с демократическим строем, которые в целом стоят на прозападных позициях и стремятся по возможности максимально отдалиться от России. Эти страны добились значительных успехов в построении демократического общества, хотя на практике государственное управление там часто дает сбои. Азербайджан, Белоруссия и большинство государств Центральной Азии следуют в русле противоположной, авторитарной парадигмы. Из-за ситуации с правами человека эти страны не могут установить тесное партнерство с Западом, и все же лишь немногие из них открыто занимают пророссийскую позицию, да и то, судя по всему, скорее из необходимости, чем по собственному выбору. В целом развитие авторитарных государств пока отличается большей стабильностью, но эта стабильность чрезвычайно дорого обходится их гражданскому обществу.

Армения не вписывается ни в одну из этих моделей. Проблемы безопасности традиционно толкают ее в орбиту Москвы, но этот альянс пока не обернулся однозначным поворотом к авторитаризму, как в аналогичной ситуации произошло с другими странами Евразии. Гражданское общество Армении остается весьма устойчивым и активным — как и ее многочисленные политические партии. Активисты гражданского общества и оппозиционеры эффективно используют социальные медиа и выходят на улицы, когда хотят, чтобы их услышали. Одним из серьезнейших препятствий на пути политической, социальной и экономической модернизации страны остается коррупция. Она уже давно вызывает недовольство общества, но, как ни парадоксально, одновременно способствует и определенной конкурентности политического процесса — как инструмент, которым пользуются для обеспечения своих интересов олигархи и другие крупные бизнесмены, играющие важную роль в экономике страны.

В итоге в Армении сложилась хаотичная политическая система, которая зависит от расстановки сил, обладающих экономическим влиянием. В то же время эта система допускает существование публичного пространства, где можно обсуждать проблемы страны и критиковать ее руководство. Избирательные и конституционные инструменты влияния гражданского общества на политику по-прежнему ограниченны, но порой ему удается добиться уступок от властей — правда, чаще за счет уличных акций протеста, а не через официальные механизмы государственного управления. Правозащитная организация Freedom House в своем докладе «Свобода в мире» за 2016 год отнесла Армению к числу «частично свободных государств», то есть включила в ту же категорию, что и западно ориентированные страны: Грузию, Молдавию и Украину.

Тем не менее особое положение Армении среди государств региона оказалось сейчас под угрозой. Растущее недовольство общества непрозрачностью политического процесса, усиливающееся раздражение сложившимся положением дел и предстоящая смена политических поколений ставят под вопрос устойчивость армянской модели «частичной демократии». К тому же из-за геополитической напряженности в Европе, возникшей после аннексии Россией Крыма в 2014 году, Еревану все труднее поддерживать баланс между связями с Москвой в сфере безопасности и стремлением расширять экономическое сотрудничество с Китаем, Европой и Ближним Востоком.

Политика: многообещающее начало, неопределенное будущее

Армения была одной из тех союзных республик, что возглавили процесс демонтажа СССР. В последние годы существования Советского Союза в Ереване возникло одно из самых мощных общественных движений: массовые акции носили националистический характер и были связаны с притязаниями Армении на спорный Нагорно-Карабахский анклав. Протесты в конечном итоге вынудили Компартию Армянской ССР в 1990 году отказаться от власти. К моменту распада Советского Союза в 1991-м новые независимые государства Армения и Азербайджан уже вели друг с другом войну из-за Нагорного Карабаха. С тех пор ведущую роль на армянской политической арене играют те, кто выдвинулся во время борьбы за независимость и войны с соседней республикой.

Первым президентом независимой Армении в октябре 1991 года стал ученый Левон Тер-Петросян, возглавлявший националистическое общественное движение. Ситуация в республике была крайне тяжелой. Промышленное производство в Армении — которая когда-то в Советском Союзе была одним из центров передовых технологий, — по сути, остановилось: распад СССР разрушил систему снабжения и транспорта. Из-за войн на Кавказе (в Чечне, Грузии и Нагорном Карабахе) Армения была отрезана от поставок газа и электроэнергии. Хотя армяне победили в войне за Нагорный Карабах, в первые годы независимости в стране царили холод и тьма — многим приходилось жечь мебель и рубить лес, чтобы отапливать свои жилища. ВВП в 1992 году сократился на 41% и лишь в 1994 году, после окончания войны, он снова вырос на 5%. Инфляция в том же 1994 году достигла беспрецедентного уровня в 5273%, более половины населения оказалось за чертой бедности. Главными причинами экономических неурядиц были война и распад СССР, но вину за них возлагали в основном на Тер-Петросяна.

Результаты деятельности первого президента неоднозначны. Политическая система в 1990-х была более открытой, чем сегодня, а попытки Тер-Петросяна наладить диалог с Турцией и готовность к компромиссу с Азербайджаном по карабахскому «тупику» свидетельствовали о его прагматическом подходе к двум главным угрозам национальной безопасности. Однако подобный курс, мягко говоря, не прибавил ему популярности среди националистов внутри страны и в армянской диаспоре. Решение Тер-Петросяна запретить в 1994 году оппозиционную партию «Дашнакцутюн» («Армянская революционная федерация») и его избрание на второй срок в 1996-м, сопровождавшееся обвинениями в подтасовках результатов, запятнали его репутацию как демократа. В результате в 1998 году, когда Тер-Петросян потерял популярность, а его администрация готовилась принять компромиссный план мира с Азербайджаном (как того требовало соглашение о перемирии в Карабахе, подписанное в 1994 году), он был вынужден уйти в отставку под давлением группы политиков во главе с Робертом Кочаряном — тогдашним премьер-министром и бывшим главой Нагорно-Карабахской республики.

Президентство Кочаряна совпало с медленным оздоровлением экономики Армении. Безработица постепенно сократилась с примерно 12% в 2001 году до 6% в первом квартале 2008-го, когда Кочарян покинул свой пост. Впрочем, в этих официальных данных, скорее всего, не учитываются частично занятые работники и крестьяне, жившие натуральным хозяйством. ВВП рос впечатляющими темпами — порядка 14% в 2005–2007 годах, а газовая, электроэнергетическая и транспортная инфраструктура Армении вновь начала функционировать. И все же это оживление было связано скорее со счастливым стечением обстоятельств, чем с политикой Кочаряна, — ведь в тот период оздоровление экономики наблюдалось и в других постсоветских государствах Евразии.

При Кочаряне экономику контролировала небольшая группа олигархов, входивших в правительство или близких к нему. Из-за неразрешенного Карабахского конфликта Азербайджан и Турция не открывали для Армении свои границы. В результате Ереван не смог принять участие в весьма прибыльных энергетических инфраструктурных проектах, которые государства Южного Кавказа реализовывали с момента обретения независимости. Это подтолкнуло Армению в и так притягивавшую ее экономическую и военную орбиту России. Открытыми остаются лишь границы Армении с Грузией и Ираном — это ограничивает ее возможности интегрироваться в мировую экономику.

Укрепляя свою власть, Кочарян способствовал политическому взлету чиновников из Нагорного Карабаха, которые заняли высокие посты в Армении. Одним из них стал Серж Саргсян — карабахский военачальник, служивший в Карабахе и Армении в структурах обороны и безопасности. В 2008 году он сменил Кочаряна на посту президента Армении.

Пребывание Кочаряна у власти и начало президентства Саргсяна были омрачены политическим насилием. В 1999 году во время теракта в армянском парламенте с захватом заложников и семнадцатичасовым противостоянием террористов силовым органам погибли премьер-министр страны, спикер и шесть депутатов Национального собрания. Выборы президента в 2008 году, когда Тер-Петросян попытался вернуться к власти, возглавив оппозицию, закончились трагически. В предвыборных кампаниях главный акцент делался на личности кандидатов: Саргсян, в частности, утверждал, что при нем страна будет в большей безопасности. Тер-Петросян и другие лидеры оппозиции заявили о масштабных подтасовках результатов голосования, и после того, как Тер-Петросян вывел оппозиционеров на улицы, Армения была парализована на десять дней. Акции протеста были подавлены силовыми методами, в результате десять человек погибло, а многие манифестанты были задержаны или оказались за решеткой. Эта вспышка насилия привела к трениям между Арменией и международным сообществом и бросила тень на начало президентства Саргсяна.

Новый президент столкнулся и с другими вызовами. Мировой финансовый кризис привел к резкому экономическому спаду. В 2009 году ВВП Армении сократился на 14%. Из-за российско-грузинской войны 2008 года Армения ненадолго лишилась главного «выхода» во внешний мир — это наглядно продемонстрировало, в каком непростом географическом положении она находится. Скорее всего, именно война побудила Саргсяна ускорить нормализацию армяно-турецких отношений — за этот смелый дипломатический демарш он подвергся критике со стороны националистов. И хотя в 2010 году процесс сорвался, усилия Саргсяна получили высокую оценку международного сообщества.

Кочарян и его союзники критиковали экономическую и внешнюю политику Саргсяна, и в стране быстро распространились слухи о конфликте между бывшим президентом и его преемником, а также о том, что Кочарян якобы желает вернуться на пост главы государства, подобно тому, как это сделал Владимир Путин в 2012 году. Кочарян резко критиковал политику государства и поддержал нескольких оппонентов Саргсяна. Например, согласно некоторым сообщениям, олигарха Гагика Царукяна, когда тот бросил вызов действующему президенту, — это закончилось тем, что в 2015 году Саргсян приказал провести налоговую проверку принадлежащих Царукяну компаний, а самого олигарха предупредили о возможном уголовном преследовании. Вскоре после этого Царукян ушел из политики, хотя, судя по всему, он подумывает о возвращении. Есть сведения, что Кочарян имеет отношение и к недавней попытке бывшего министра иностранных дел Вардана Осканяна вернуться на политическую арену в качестве оппозиционного политика.

Все эти маневры лагерей Саргсяна и Кочаряна свидетельствуют о том, что в политической системе Армении царят интриги и закулисные игры, в которых основное население страны не принимает никакого участия. Попытки фракции Кочаряна добиться влияния на внутриполитической арене и даже, как сообщается, в Москве власти парировали и оттеснили его на обочину, подобно тому, как сам Кочарян эффективно оттеснил Тер-Петросяна в начале нулевых. В прошлом году отношения между первым и третьим президентом Армении ненадолго улучшились, потому что они нашли общего врага — Кочаряна. В середине апреля 2016 года, после «четырехдневной войны» с Азербайджаном, Саргсян в неофициальной обстановке встретился с Тер-Петросяном, и последний призвал народ поддержать президента — некогда своего непримиримого соперника — перед лицом внешней угрозы. Перемирие между Саргсяном и Тер-Петросяном доказывает, что политическая жизнь Армении зависит от личных разногласий и меняющихся альянсов, за которыми зачастую стоят конкурирующие олигархи.

Этот личностный характер политического процесса и соперничества подпитывает конкуренция внутри узкого круга политических функционеров, из-за которой критикам власти трудно объединиться вокруг какой-либо общей платформы, кроме расплывчатых требований смены режима и «безадресного» осуждения коррупции. Если в этой обстановке возникают политические альянсы, то они, как правило, вызваны тактическими соображениями и существуют недолго — именно так получилось с недавним перемирием между Саргсяном и Тер-Петросяном. К середине октября 2016 года последний вновь начал резко критиковать деятельность властей в экономике и в сфере демократии. Сейчас несколько оппозиционных партий ведут переговоры о создании единого блока на предстоящих в 2017 году парламентских выборах, но по-прежнему неясно, смогут ли их лидеры решить давнюю проблему — преодолеть личное и политическое соперничество. Непрозрачность этих неустойчивых альянсов усиливает раздражение граждан, которым не нравятся ни власть, ни большинство оппозиционных организаций; недовольство усугубляется тем, что пул действующих армянских политиков практически не меняется. Внутри и вокруг власти, оппозиции и гражданского общества формируется следующее поколение лидеров, но пока оно в основном остается на обочине системы, и непонятно, как она будет интегрировать этих новичков.

Назревает еще один переходный период?

Президентский срок Сержа Саргсяна истекает в 2018 году. Он инициировал поправку к конституции, принятую в результате вызвавшего множество нареканий референдума в декабре 2015 года, которая предусматривает превращение Армении из президентской в парламентскую республику. Критики утверждают, что цель Саргсяна — сохранить у власти его самого и его союзников после 2018 года. Серьезного общественного обсуждения поправки перед тем, как ее вынесли на референдум, не было, но позиция ее критиков была отражена в публичных акциях протеста и в социальных медиа. Против поправки выступали представители не только различных гражданских организаций и политической оппозиции, но также экономической и политической элиты, в том числе сам Кочарян. Они опасаются, что правящая партия будет манипулировать предстоящими выборами для собственной выгоды — в чем ее уже не раз обвиняли.

Чтобы развеять эти опасения, фракции оппозиционных партий в парламенте вместе с правительством работают над поправками в избирательный кодекс, благодаря которым нарушений на выборах должно стать меньше. Власти утверждают, что если система изменится и функция принятия решений перейдет от президента к многопартийному парламенту, роль общественности в политической жизни увеличится. Возможно, после реформы подотчетность власти народу действительно вырастет, но население в основном относится к изменениям скептически.

Пока без ответа остаются следующие вопросы: как будет формироваться новая политическая система, кто возглавит страну и какую роль будут играть после 2018 года нынешний президент и два его предшественника — ведь все они стремятся сохранить свое влияние.

Для сравнения: под конец президентства Михаила Саакашвили соседняя Грузия тоже перешла к парламентскому правлению, но этот переход не был гладким. И Саакашвили, и его главный соперник — бывший премьер Бидзина Иванишвили, покинув государственные посты, сохранили сильное влияние на политическую систему. Впрочем, изменение системы обернулось скорее против Саакашвили и его партии — на двух парламентских выборах подряд (в 2012 и 2016 году) она потерпела поражение.

С парламентскими выборами в Армении в апреле 2017-го начнется двухлетний период перехода к новой политической системе. Однако предстоящий выборный цикл пройдет в непростой для политического истеблишмента ситуации. Экономические показатели все никак не улучшаются, денежные переводы трудовых мигрантов из России сократились, растет недовольство населения социально-экономической ситуацией. Центральный банк Армении с января по ноябрь 2016 года шесть раз снижал учетную ставку, а правительство подумывает о дальнейшем сокращении расходов. Присоединение к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС), который возглавляет Россия, пока не принесло Еревану выгоды. Правящая партия крепко держит власть в своих руках, но результаты региональных выборов осенью 2016-го оказались хуже, чем ожидалось. Притом что в сентябре произошли перестановки в правительстве, а сами выборы, как утверждается, проходили с нарушениями. На муниципальных выборах в третьем по величине городе страны — Ванадзоре — кандидаты от оппозиционных партий даже опередили представителей правящей партии. Правда, как сообщается, несколько членов городского совета, избранных от оппозиции, затем вышли из оппозиционной коалиции и поддержали кандидата правящей партии в ходе тайного голосования по выбору главы города, в результате чего кандидат-оппозиционер проиграл, а у людей возникли сомнения в честности этой процедуры.

Региональные выборы и перетасовка правительства стали финалом весьма бурного года, отмеченного войной, акциями протеста и политическим насилием. «Четырехдневная война» с Азербайджаном в апреле 2016 года привела к большим потерям и — впервые со времен карабахского перемирия 1994 года — утрате некоторых контролировавшихся армянами территорий. Война стала шоком для многих в Армении и лишила население уверенности в том, что армяне и дальше будут контролировать спорный регион и окружающие его территории. Потери, понесенные армянскими войсками, вызвали вопросы о боеготовности страны — и тем самым пошатнули одну из опор, на которых держится действующая власть. Началась общественная дискуссия о тлетворном влиянии коррупции на безопасность страны, в результате руководство Министерства обороны весной 2016 года уволило нескольких чиновников, которые затем были арестованы. Через несколько месяцев своих должностей лишились и сам министр обороны, долгие годы занимавший этот пост, и начальник Генерального штаба. Перемирие с Азербайджаном регулярно нарушается, причем снайперскому обстрелу подвергается не только линия соприкосновения в Нагорном Карабахе, но пограничные районы, которые не являются спорными территориями. Апрельская вспышка насилия и жестокости показала, насколько непрочна и изменчива ситуация с безопасностью в регионе.

Еще одно событие, парализовавшее политический истеблишмент, произошло в июле 2016 года: экстремистская вооруженная группа радикалов-националистов захватила полицейский участок в Ереване, взяла в заложники высокопоставленных офицеров полиции и врачей скорой помощи и удерживала их в течение двух недель. Эта группа под названием «Сасна Црер» давно уже находилась под наблюдением властей из-за своей крайне националистической позиции: она категорически возражает против любого компромисса в попытках урегулировать конфликт с Азербайджаном. Захватившие полицейский участок радикалы — многие из них оказались ветеранами карабахской войны, отмеченными боевыми наградами, — требовали отставки президента и освобождения политзаключенных. До истории с заложниками «Сасна Црер» не пользовалась особой популярностью, но ее действия, по-видимому, совпали с настроениями части общества, что привело к уличным демонстрациям в поддержку группировки. Не все протестующие одобряли насильственные методы «Сасна Црер», но то, что они вышли на улицы, позволяет предположить: армяне разочарованы происходящим в стране и как минимум сочувствуют тем, кто готов идти на крайние меры.

Органы безопасности Армении позволили ситуации с заложниками и протестам тянуться почти две недели, но в конечном итоге все закончилось насилием. При разгоне демонстрантов более шестидесяти человек были ранены, десятки задержаны. Многие наблюдатели в самой Армении и за рубежом выступили с критикой подобных действий, и именно это, скорее всего, привело к увольнению начальника столичной полиции и еще нескольких офицеров. Тем не менее тот факт, что многие жители Армении восприняли захват заложников и радикальные действия протестующих как легитимный способ борьбы за перемены, не может не вызывать тревогу. Это говорит о том, что разрыв между властью и населением продолжает увеличиваться, а государственные институты не решают проблемы, которые волнуют общество.

Перспективы гражданского общества

Еще одним доказательством того, что внутриполитическая жизнь Армении устроена непросто, служит работа парламента, который совсем не похож на формальный орган, «машину для голосования», обслуживающую потребности исполнительной власти. Отчасти накал страстей в армянском парламенте связан с тем, что среди депутатов немало бизнесменов. Но даже самые жаркие споры не всегда приводят к позитивным переменам, и граждане вынуждены выходить за рамки официальных механизмов государства — именно так поступали активисты общественных движений летом 2013, 2014 и 2015 годов.

Поводом для этих акций протеста были социально-экономические вопросы (повышение цен на проезд в общественном транспорте, пенсионная реформа, тарифы на электроэнергию), а не абстрактные понятия демократии и прав человека. Среди манифестантов было много молодых людей из «поколения двухтысячных», еще не нашедших себе места в политической системе, озабоченных непрозрачностью политических и экономических процессов, недовольных тем, как сложно найти работу. Протесты меньшего масштаба происходят в стране постоянно: они опять же в основном связаны с «материальными» вопросами — условиями в школах и медицинских учреждениях, проблемами с жильем, сокращением зарплат.

У независимых журналистов, не связанных с властями аналитиков и правозащитных организаций в Армении есть возможность следить за работой властей и выступать с их критикой, пусть даже условия для независимого анализа зачастую ограничены. Электронные СМИ, к примеру, остаются под контролем государства или дружественных государству структур, и независимые журналисты и оппозиционеры наталкиваются на препятствия, пытаясь донести свое мнение до телеаудитории. Более того, свобода слова и печати урезается с помощью актов насилия, которыми запугивают журналистов, оппозиционеров и лидеров гражданского общества, — хотя, как правило, трудно определить, кто именно стоял за тем или иным нападением. Тем не менее в целом в Армении нет ограничений доступа к интернету, и за последние годы охват и надежность его работы увеличились: если в 2009 году выход в сеть был лишь у 15% населения, то в 2014-м уже почти у 50%. Пользуясь свободой интернета, журналисты и блогеры могут высказывать альтернативные точки зрения и публиковать то, что не пропустили бы официальные СМИ. Например, они уже провели расследование и доказали, что у нового премьер-министра страны есть значительные бизнес-интересы. Необходимо отметить, что большинство независимых СМИ и информационных интернет-порталов, да и любых некоммерческих организаций, зависит от зарубежного финансирования.

Несмотря на трудности, с которыми сталкивается гражданское общество Армении, оно остается энергичным и смелым. В стране, конечно, есть проблемы с правами человека, но пока ей удается избегать резкого поворота к авторитаризму, который произошел в других государствах Евразии. И связано это с тем, что в Армении активное гражданское общество, «полуоткрытая» для олигархических группировок политическая система, а политические элиты понимают, что поворот к авторитаризму вызовет недовольство Запада и некоторых влиятельных деятелей диаспоры, отношения с которыми нужны Еревану как «страховка» от геополитического и экономического доминирования России.

Экономические проблемы

Народное хозяйство Армении контролирует маленькая группа олигархов, которая использует геополитическую изоляцию страны, чтобы жестко контролировать экономику. Этим Армения несколько напоминает Украину, где конкуренция в политике соседствует с олигархической монополией в экономике. И в Армении, и на Украине зависимость от олигархов — главное препятствие на пути реформ, притом что население обеих стран недовольно сложившимся статус-кво. Близки и рейтинги Армении и Украины в Индексе человеческого развития ООН — первая занимает 85-е, а вторая 81-е место. Обе они сильно отстают от России (50-е место) и немного — от непосредственных соседей Армении: Ирана (69-е место), Турции (72-е), Грузии (76-е) и Азербайджана (78-е). Прогноз Всемирного банка по экономическому росту в Армении в 2016 году составляет 1,9% (данные на декабрь 2016 года. — Прим. ред.): этот показатель ниже 3%, которые были в 2015 году, и 7,2% в 2012-м. Армения — страна с доходами ниже средних: ВВП на душу населения равен $3489. Ни одному из правительств этой страны так и не удалось создать продуктивную экономику, способную стимулировать инвестиции в малый и средний бизнес, расширить базу для иностранных капиталовложений и обеспечить достойный уровень жизни населения.

Примерно 30% жителей Армении находится за чертой бедности. Богатые люди в основном живут в Ереване, и разрыв между городом и деревней остается насущной проблемой для страны, где почти 40% населения живет в сельских районах. Рабочих мест не хватает, многие вынуждены уезжать на заработки за рубеж. Их переводы домой — важная составляющая экономики страны: в 2015 году они составили 14,1% ВВП, сократившись с 18,7% в 2013 году. Традиционно до 80% общего объема денег приходили из России, и благодаря им ситуация была не такой острой. Однако экономический спад в России привел в 2014–2015 годах к резкому — на 56% — сокращению переводов, и первые девять месяцев 2016 года это сокращение продолжалось.

Если говорить о деловом климате, то Армения занимает 35-е место в Индексе благоприятности условий для ведения бизнеса за 2016 год, составленном Всемирным банком. По сравнению с предыдущим годом страна поднялась вверх на три позиции, но коррупция, а также плохое состояние транспортной инфраструктуры по-прежнему ограничивают иностранные инвестиции. Всемирный банк, Азиатский банк развития и американская корпорация «Вызовы тысячелетия» помогают Армении обновить и развить дорожную сеть; теперь к ним присоединился и Китай. Армения очень зависит от российских энергопоставок, и основная часть ее энергетической инфраструктуры принадлежит россиянам, но к этому сектору проявляют интерес и китайские энергокомпании. Здесь есть явные перспективы роста: Армения испытывает дефицит электроэнергии, с которым необходимо бороться, — проблема доступа к электричеству снижает рейтинг страны в Индексе благоприятности условий для бизнеса.

Страна диверсифицирует источники энергопоставок, развивая сотрудничество с Грузией и Ираном. Армения и Иран уже обмениваются электроэнергией и вместе строят ГЭС. Ереван также заявил о планах увеличить импорт газа из Ирана. Российский газ поступает в Армению через Грузию; кроме того, Тбилиси и Ереван строят трансграничную высоковольтную линию электропередач, которая должна заработать в 2018 году. Крупнейшим частным капиталовложением за всю историю независимой Армении стало приобретение в 2015 году нью-йоркской инвестиционно-энергетической компанией Global Contour второй по величине гидроэлектростанции страны. Она заплатила за ГЭС $180 млн и вложила еще $70 млн в ее модернизацию.

Заслуживает упоминания и структура внешней торговли Армении. За первые восемь месяцев 2016 года ее товарооборот с ЕС составил $762,4 млн. Евросоюз в целом остается одним из крупнейших торговых партнеров Армении: по данным ЕС, его доля составляет почти 30% общего объема внешнеторгового оборота страны. Так что возобновление переговоров с ЕС о сотрудничестве для укрепления экономических и политических связей не случайно. Впрочем, если говорить об отдельных странах, крупнейшим торговым партнером Армении в 2015 году была Россия (на ее долю пришлось 15,2% внешнеторгового оборота страны), второе место занял Китай (11,1%), за ним следовали Германия (9,8%), Ирак (8,8 %) и Грузия (7,8%). Объем товарооборота с Китаем за последние годы резко увеличился — с $16 млн в 2011 году до $171 млн в 2014-м. Параллельно с ним вырос и объем китайской гуманитарной помощи. Увеличился и товарооборот со странами Ближнего Востока, чему, очевидно, способствовало переселение на историческую родину сирийских бизнесменов армянского происхождения. Рост торговли и контактов с Ближним Востоком отражает интенсивность авиасообщения: в среднем на Ближний Восток летает больше самолетов, чем в Европу.

Сельское хозяйство для многих армян — важный источник средств к существованию: в нем занято до 40% трудоспособного населения, а продукция аграрного сектора составляет около 20% ВВП. Впрочем, немалая доля этого объема — продукция натурального хозяйства. В 2015 году аграрный сектор вырос на 11%, что помогло компенсировать сокращение экспорта в Россию и денежных переводов трудовых мигрантов. Армения производит около 60% потребляемого ею продовольствия, импортирует зерно, сахар и растительное масло. По оценке Всемирной продовольственной программы ООН, 85% армянских домохозяйств не испытывают недостатка в продовольствии, но 19% детей в возрасте до пяти лет страдают от задержки роста из-за плохого питания — налицо явный сбой в работе системы соцобеспечения страны. У сельского хозяйства и пищевой промышленности — до 50% последней сосредоточено в Ереване и его окрестностях — есть хороший экспортный потенциал, но географическая изоляция страны ограничивает возможности вывоза скоропортящихся товаров.

На общем фоне выделяются секторы услуг и информационных технологий. В Армении действуют филиалы нескольких международных ИТ-компаний, в том числе Microsoft, Synopsis и National Instruments. Они здесь неплохо себя чувствуют: во-первых, в стране всегда были хорошо развиты высокие технологии, а во-вторых, правительство предоставляет информационно-технологическим фирмам, где работает более 30 человек, налоговые льготы. Сообщается, что рост в секторе информационных технологий в 2008–2013 годах составлял 22% в год, что делает его наиболее динамичной отраслью народного хозяйства. По состоянию на 2016 год в нем занято около 15 000 человек, и системе образования с трудом удается удовлетворять постоянный спрос на квалифицированных специалистов в этой области. В стране сегодня действует примерно 500 ИТ-компаний, в их числе много местных стартапов. Быстрый рост армянского сектора информационных технологий связан если не полностью, то хотя бы отчасти со сравнительно низким уровнем коррупции в этой сфере деятельности, по определению трансграничной и не требующей постоянных контактов с таможенными чиновниками.

Внешняя политика Армении: балансирование

С первых дней независимости Армения пытается проводить многовекторную внешнюю политику. Армения — союзник России и член Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и ЕАЭС, где доминирует Москва, и при этом по-прежнему стремится поддерживать связи с Западом в сферах экономики и безопасности, а недавно в это политическое уравнение добавился еще и Китай. Контакты Армении с зарубежной диаспорой помогают ей налаживать связи с Европой, Северной Америкой, Россией, Ближним Востоком и даже Латинской Америкой. У Армении нет нефтяных доходов, как у Азербайджана, или такого политического рычага, как у Турции, — важнейшую роль в попытках Еревана оказать влияние на международное общественное мнение и решения международных политических кругов, связанные с Кавказом, играет именно диаспора.

Впрочем, роль диаспоры не всегда однозначна. Так, ее представители, как правило, относятся к проблеме признания геноцида армян более эмоционально, чем правительство Армении. Отношение диаспоры к Турции как к преемнице осуществившей геноцид Османской империи понять можно, тем более что Турция отказывается геноцид признавать. Но такое отношение не поможет вывести Армению из изоляции и решить экономические проблемы, а это заботит граждан страны в первую очередь. В частности, многие представители диаспоры резко возражали против нормализации отношений с Турцией, тогда как большинство населения самой Армении это решение приветствовало. Граждане Армении, в отличие от армян из диаспоры, готовы иметь дело с турками, и это взаимодействие заложило основу для процесса нормализации.

Кроме того, Ереван столкнулся с тем, что представители диаспоры не хотят вкладывать капиталы в экономику Армении, многие из них живут в странах с куда более развитой правовой системой и прозрачным регулированием и считают инвестиционный климат на исторической родине неблагоприятным. Завышенные ожидания обеих сторон обернулись взаимным разочарованием. Несмотря на значительное влияние в некоторых западных столицах, диаспоре не удалось сделать Армению одним из приоритетов политики Запада. Страна попросту слишком мала и далека, чтобы удержать на себе внимание большинства западных государств.

С учетом этих реалий, а также проблем с соседями у Еревана не было особого выбора, кроме как стать близким союзником России — где проживает крупнейшая в мире армянская община. В оборонной политике Армения по-прежнему поддерживает тесные связи с Москвой, а на российской военной базе возле Гюмри, в 40 километрах от границы с Турцией, размещено 5000 военнослужащих. Опрос, проведенный в 2015 году одним армянским аналитическим центром, показал: 55% респондентов считают иностранное (читай: российское) военное присутствие в Армении приемлемым. При этом 38% респондентов сочли, что иностранное военное присутствие имеет важнейшее значение для защиты страны от азербайджанской или турецкой агрессии, а еще 25% заявили, что оно в целом является гарантией безопасности Армении.

Однако связи Армении с Россией в сфере безопасности сопряжены с рисками. Москва проявила себя непредсказуемым и даже ненадежным партнером. В 2008 году между важнейшим соседом Армении — Грузией и ее главным союзником в области безопасности — Россией вспыхнула война. Грузия — это мост, связывающий Армению с внешним миром, и ее жизненно важный внешнеторговый коридор. Во время войны этот торговый маршрут был перекрыт, поставки зерна, топлива и другой продукции в Армению прекратились, что вызвало их дефицит. Резкое ухудшение отношений между Россией и Турцией в конце 2015 года также осложнило и без того неустойчивую ситуацию с безопасностью в регионе и привело к росту напряженности на армяно-турецкой границе.

Готовность Москвы продавать Армении вооружения по сниженным ценам увеличивает ее зависимость от России. Между двумя странами действует соглашение о противовоздушной обороне, и в июне 2016 года Ереван ратифицировал договор о создании объединенной системы ПВО России и Армении. В 2015 году Москва предоставила Армении кредит в $200 млн на закупку российских вооружений, в том числе новых ракетных комплексов «Искандер», которые Ереван продемонстрировал на параде по случаю двадцатипятилетия независимости. Военные связи Армении и России стали еще более крепкими, когда оба правительства заявили об усилении существующей уже десять лет совместной военной группировки; впрочем, ни одна из сторон не уточняет, что изменится после этого решения, принятого в ноябре 2016 года. Тем не менее прочные связи в сфере безопасности способствуют масштабным — и не всегда прозрачным — российским инвестициям в экономику Армении, что позволяет российским фирмам занимать господствующие позиции в ключевых секторах, особенно энергетическом.

Военная и экономическая зависимость Армении от России зачастую осложняет ее внешнеполитическую деятельность. Так, Ереван с 2008 года не поддается давлению Москвы, которая хочет, чтобы он признал независимость «отколовшихся» от Грузии территорий: там понимают, что подобный шаг испортил бы отношения с Тбилиси и вызвал бы в самой Армении и в диаспоре вопросы о непризнанном статусе Нагорного Карабаха. Но не во всех вопросах Еревану удается отстаивать свою независимость — вероятно, именно из-за этого он решил солидаризироваться с Москвой, когда та наложила вето на резолюцию Совета Безопасности ООН №68/262, подтверждающую территориальную целостность Украины после аннексии Россией Крыма в 2014 году. Армения и Белоруссия стали единственными постсоветскими государствами, поддержавшими Россию, наряду со странами, где правят весьма неприглядные режимы, — Боливией, Зимбабве, Кубой, Никарагуа, Северной Кореей, Сирией и Суданом.

Москва также вынудила Ереван присоединиться к ЕАЭС. В 2013 году, после завершения сепаратных переговоров с ЕС, Армения отказалась от подписания соглашения об ассоциации (СА) и Глубокого и всестороннего соглашения о свободной торговле (ГВССТ) с Брюсселем. Поскольку Россия является единственным союзником Армении, решение Еревана присоединиться вместо этого к ЕАЭС было продиктовано не экономическими, а политическими причинами и соображениями национальной безопасности. Однако диаметральное изменение позиции Еревана по СА и ГВССТ не вызвало в то время масштабных протестов, вероятно, потому, что большинство граждан Армении осознают и не оспаривают непреложный факт: безопасность их страны зависит (еще со времен Российской империи) и будет зависеть от близких отношений с Москвой. Здесь проявляется неразрывная связь между вопросами безопасности и внутриполитическими решениями. Этим Армения во многом напоминает Израиль — безопасность страны, как правило, берет верх над всеми другими экономическими, социальными и политическими соображениями.

Однако за эту безопасность приходится платить высокую цену. Как сообщается, Ереван ожидал, что после вступления в ЕАЭС он будет ежегодно получать дополнительно $250–300 млн за счет торговых льгот, дешевых поставок российских энергоносителей и сниженных цен на вооружение. Однако в 2015-м — первый год членства Армении в ЕАЭС — ее экспорт в Россию снизился на 26%. В первой половине 2016 года товарооборот с Россией снова вырос — по словам президента Саргсяна, на 12%, — но этого, очевидно, недостаточно, чтобы восстановить объем торговли, существовавший до вступления Армении в ЕАЭС. Экономия на закупках дешевого российского газа не принесла никаких выгод армянским потребителям. Напротив, в 2015 году по просьбе компании «Электрические сети Армении» — филиала российской фирмы «Интер-РАО» — тарифы на электроэнергию были повышены, что спровоцировало акции протеста в Ереване. Возмущение подорожанием электроэнергии быстро превратилось в символ народного недовольства Россией.

Это недовольство только усиливается. Вступление страны в ЕАЭС в январе 2015 года совпало по времени с жестоким убийством армянской семьи российским солдатом с базы в Гюмри, который страдал психическим расстройством. Это зверское преступление спровоцировало акции протеста в Ереване и Гюмри. Поначалу российские власти не осознавали, насколько сильны нараставшие гнев и возмущение отношением России к тому, что произошло. Путин лишь через шесть дней после убийства позвонил Саргсяну, чтобы выразить соболезнования, а российский министр иностранных дел Сергей Лавров пытался очернить протестующих, утверждая, что они используют произошедшую трагедию для получения «геополитических преимуществ». Предположив, что манифестанты стали орудием западного заговора по подрыву российского влияния в стране, министр показал, что не хочет прислушаться к гражданскому обществу Армении и не понимает причин волнений.

После «четырехдневной войны» антироссийские настроения продолжают расти. В столкновениях погибло около сотни армян. Столь большие потери были отчасти связаны с поставками Азербайджану российского оружия, что возмутило многих армян и вызвало у них сомнения в надежности гарантий безопасности, данных Москвой Еревану. После войны масла в огонь подлили и социальные медиа: дело дошло до акций протеста перед российским посольством в Ереване во время визита Лаврова в Армению в конце апреля 2016 года. Небольшая группа демонстрантов протестовала и против визита Путина в Ереван в октябре 2016 года для участия в саммите ОДКБ. Но рост антироссийских настроений в Ереване вряд ли приведет к политической переориентации Армении — все-таки безопасность страны строится на связях с Москвой. Тем не менее армянское общество все больше беспокоит односторонний характер отношений с Россией. Правительство Армении оказалось между молотом — глубокой зависимостью от России — и наковальней — растущими сомнениями общественности в ее намерениях.

Другие дипломатические направления

Важное место в дипломатии Еревана занимают и Соединенные Штаты. В целом отношения Армении с США носят позитивный характер. Соединенные Штаты, наряду с Францией и Россией, председательствуют в Минской группе, созданной для урегулирования Карабахского конфликта, и Вашингтон считается более беспристрастным, чем Москва, посредником в споре с Азербайджаном. Многие эксперты из Кавказского региона в этом году призывали Вашингтон взять на себя более активную роль в переговорах — как это было в начале деятельности администраций Джорджа Буша-младшего и Барака Обамы. Однако заявление 30 сентября 2016 года тогдашнего госсекретаря США Джона Керри о том, что ни Азербайджан, ни Армения не готовы к компромиссному решению и не заинтересованы в нем, позволяет предположить: Вашингтон в ближайшем будущем не видит особого смысла возобновлять свое участие в урегулировании конфликта на высоком уровне, и эта позиция, скорее всего, не изменится и при новом президенте.

Торговлю нельзя назвать значимым фактором в армяно-американских отношениях: в 2014 году ее объем составлял лишь 4% совокупного внешнеторгового оборота Армении. Тогда, по официальным данным Еревана, это был $221 млн. Но если уровень торговых связей довольно низок, то по денежным переводам США благодаря многочисленной армянской диаспоре занимают второе место после России.

Отношения между Вашингтоном и Ереваном в сфере безопасности более значимы, чем можно было бы ожидать. Несмотря на связи с Россией в этой области, военные реформы в Армении проводятся в основном по американским образцам и поддерживаются США и НАТО. Армянские военнослужащие обучаются в Америке и других натовских странах — при этом акцент делается на миротворческие задачи. Кроме того, как минимум для повышения боевого потенциала своих вооруженных сил Армения участвует операциях, которые возглавляет НАТО. Так, в разгар войн в Афганистане и Ираке Ереван направил туда контингенты численностью соответственно 130 и 45 солдат. В Косово с 2012 года наряду с американскими военными служат на ротационной основе 35 армянских миротворцев. Кроме того, Армения под эгидой ООН направила миротворцев в Ливан — притом, что в этой стране и других государствах Ближнего Востока есть большая армянская община, такое решение выглядит логичным.

Если говорить о других дипломатических направлениях, то геополитическая обстановка вокруг Армении неустойчива — особенно в том, что касается Азербайджана и Турции. Турецко-азербайджанские отношения остаются близкими, но обе страны страдают от политической нестабильности. Экономический спад в Азербайджане обернулся акциями протеста, чисткой в рядах политической элиты и репрессиями против оппозиции. Ереван опасается, что Азербайджан, чтобы отвлечь внимание народа от нарастающих внутренних проблем, может прибегнуть к военной акции. Тем временем на Турцию сильно влияют война в Сирии, теракты внутри страны и последствия путча в июле 2016 года. В Баку и Анкаре усиливаются авторитарные и националистические тенденции, действия Азербайджана и Турции становятся менее предсказуемыми — и это проблема для Армении, поскольку именно эти страны она считает главными источниками угрозы своему существованию.

Тем не менее несмотря на то, что граница с Турцией закрыта, человеческих и торговых контактов с ней у Армении куда больше, чем с Азербайджаном. Между Ереваном и Стамбулом теперь даже существует чартерное авиасообщение. Культурные и деловые связи между двумя странами развиваются, причем важнейшую посредническую роль в армяно-турецком экономическом сотрудничестве играет Грузия. Армения ежегодно ввозит турецкие товары на сумму более $225 млн: Турция занимает в ее импорте четвертое место.

Некоторое улучшение отношений с Турцией, впрочем, практически не отразилось на главной проблеме безопасности Армении — карабахской. Во время «четырехдневной войны» президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган сразу же поддержал Баку, понимая, что это принесет ему политические очки в глазах националистически настроенных соотечественников. Кроме того, Азербайджан — один из крупнейших инвесторов в турецкую экономику, и он проводит в этой стране активные лоббистские кампании, пытаясь повлиять на общественное мнение и решения ее руководства. Это дает Баку дополнительные рычаги влияния в Турции.

Что касается Ближнего Востока, то война в Сирии привела к резкому сокращению численности армянской общины в этой стране — многие армяне были вынуждены ее покинуть. Несмотря на побоище в Алеппо, там по-прежнему действует консульство Армении, которое помогает этническим армянам выехать из страны. Армения уже приняла как минимум 20 000 беженцев из Сирии — по соотношению количества сирийских беженцев к численности собственного населения она занимает третье место среди стран Европы. И этот поток, скорее всего, не иссякнет.

Большинство беженцев — этнические армяне, они могут сравнительно легко получить армянское гражданство и паспорт, причем еще до того, как покинут Сирию и другие страны Ближнего Востока. Сотрудники консульств Армении в Ираке, Ливане и Сирии уполномочены прямо на месте предоставлять гражданство, политическое убежище и паспорта беженцам-армянам. Впрочем, ускоренная процедура предоставления гражданства имеет и обратную сторону: когда перемещенные лица армянского происхождения покидают Сирию, они исключаются из списков беженцев, и в результате Ереван получает меньше международной помощи. Наконец, это затрудняет определение точного количества беженцев, попадающих в Армению.

Из-за медленного экономического роста, высоких цен на жилье и проблем с рабочими местами не все прибывшие в Армению сирийские армяне остаются в стране. Они оказываются в столь же тяжелом положении, что и этнические армяне из Ирака, искавшие убежища на исторической родине десять лет назад. Как конечный пункт беженцев обеих волн привлекают Европа, Северная Америка и страны Персидского залива. Утверждается, что некоторые перемещенные лица из Сирии обосновались в Нагорном Карабахе и на оккупированных армянами территориях вокруг него, но точных данных об их количестве нет, а ереванские чиновники опровергают эту информацию.

Двусторонние отношения Армении с Ираном скорее позитивные — причем еще с начала 1990-х, когда Тегеран поддержал Ереван в карабахской войне. Иран давно уже хочет играть более значимую роль в качестве посредника, однако международное сообщество неоднократно отказывало ему в этом. Санкции против Тегерана сдерживали развитие армяно-иранского экономического сотрудничества, но соглашение по ядерной программе Ирана изменило картину для обеих столиц. Ереван однозначно приветствует Совместный комплексный план действий (СКПД) — ведь он много лет опасался, что ядерные амбиции Ирана приведут к его военному конфликту с Западом или Израилем. Оба эти сценария оказали бы дестабилизирующее воздействие на весь регион. Ереван надеется, что благодаря СКПД экономических связей станет больше и усилятся позиции умеренных кругов иранской элиты, которые в основном и поддерживают контакты с Арменией. Иран и Армения уже заключают сделки по поставкам электроэнергии и собираются развивать сотрудничество в этой области.

Армения пользуется популярностью у иранских туристов из среднего класса — в 2015 году ее посетили 144 000 иранцев, чему способствует ежедневное автобусное и авиасообщение между двумя странами. Кроме того, Армения рассчитывает стать плацдармом для международных компаний, собирающихся выйти на иранский рынок, хотя здесь она, скорее всего, столкнется с конкуренцией со стороны Грузии, которая позиционирует себя как деловой «перекресток» всего региона. Ереван также надеется, что за счет строительства новых железных и автомобильных дорог Иран сможет стать более надежным транспортным коридором на юг, что положительно отразится на торговых потоках, которые идут из стран Персидского залива к Причерноморью. К этим проектам проявляют интерес китайские инвесторы — возможно, в рамках инфраструктурной инициативы Пекина «Один пояс — один путь». Впрочем, влияние Еревана на этот проект и на будущее армяно-иранских отношений в целом довольно ограниченно.

Куда идти дальше?

Армения находится на перепутье. Ее экономика не обеспечивает потребности населения, из-за чего многие покидают страну. По оценке Международной организации по миграции, в 2015 году 23,7% граждан Армении проживали за ее пределами — вероятно, именно поэтому власти в 2008 году создали специальное Министерство диаспоры. Большинство мигрантов живет в России, что способствует укреплению экономических связей двух стран и контактов между людьми. Сегодня численность населения Армении на 500 000 человек меньше, чем в конце советской эпохи. Большинство армян-мигрантов — люди трудоспособного возраста, в расцвете сил. Некоторые из них уезжают навсегда. Отток населения лишает Армению талантливых и инициативных кадров, возможности создать продуктивную экономику. Эти проблемы усугубляет географическая изоляция страны и закрытые границы с Азербайджаном и Турцией, а также высокий уровень коррупции, слабость судебной власти, непрозрачная политическая система и постоянная угроза войны.

Чтобы развивать торговлю и привлекать инвестиции, Армения стремится к партнерству с Китаем, Европой и Ближним Востоком, но при этом не хочет портить отношения с Россией. Проблема Еревана в том, что ни одно из этих государств не смотрит на Армению как на «главный приз» региона. Здесь есть такие страны, как Иран с его не реализованным пока потенциалом, Турция с емким рынком сбыта и Грузия с более выгодным географическим положением и благоприятным инвестиционным климатом. К тому же Москва предостерегает Армению от шагов, которые выведут ее за российскую орбиту, а на фоне геополитической неопределенности, охватившей все пространство от Ближнего Востока до Центральной Азии, подобное предостережение главного гаранта безопасности страны звучит весьма веско.

Несмотря на сложность геополитической обстановки, в конечном итоге волновать политический истеблишмент Армении прежде всего должно социальное брожение, охватившее страну в последние годы. События июля 2016 года говорят о том, что общество недовольно политической элитой и слабо верит в ее способность решить множащиеся проблемы страны. Осенью 2016 года президент Саргсян отреагировал на такие настроения перестановками в правительстве, чтобы накануне парламентских выборов 2017 года вывести на авансцену «свежих» способных людей. Некоторые из этих высокопоставленных чиновников получили образование в Европе или США, другие, в том числе премьер-министр, считаются близкими к Москве, что говорит о планах Саргсяна и дальше аккуратно поддерживать баланс во внешней политике Армении.

Однако говорить о том, что случится с Арменией после того, как в 2018 году завершится президентский срок Саргсяна, пока рано. В обстановке растущего недовольства и конкуренции соперничающих политических сил план Саргсяна — как предполагают некоторые — пересесть в премьерское кресло, чтобы остаться у власти, может оказаться весьма рискованной затеей. Если же у него нет таких намерений, все внимание будет приковано к одному из новых лиц — в русле и без того растущих ожиданий перемен.

Московский Центр Карнеги. 15.03.2017