Украинская сборка
Алексей Токарев
Про Украину в России принято думать, что она едва ли не распалась, потеряв Крым и Донбасс. Но именно события 2013-2014 годов дали толчок развитию не только подконтрольной Киеву территории, но и государственных институтов, политической нации и гражданского общества. "Власть" выяснила, как изменилась Украина со времен президентства Виктора Януковича.
"Для "правосеков" Европа — это разврат"
На постсоветском пространстве есть три относительно успешные модели деэскалации конфликтов: чеченская, абхазско-югоосетинская и приднестровская. Наиболее успешная из них предполагала консолидацию внешних границ, опору центра на местные, лояльные ему элиты, получившие высочайший уровень автономии, инкорпорирование титульного этноса в общестрановую идентичность с сохранением и развитием его культуры, все вместе — на фоне значительных дотаций для восстановления инфраструктуры. Тбилиси оказался менее успешен, чем Москва, в деле борьбы за территориальную целостность. Грузинская модель предполагает динамическое развитие "внутренней Грузии", а для Абхазии и Южной Осетии, пока они находятся "под оккупацией", существуют программы в сфере медицины и образования, направленные на то, чтобы вовлекать в соответствующие грузинские сферы не территории, а население. Наконец, приднестровский казус наименее успешен для материнского государства, поскольку это единственный случай на постсоветском пространстве, где уровень жизни в отколовшейся части превышает "континентальный".
Украина, по всей видимости, пока выбирает грузинский путь: развивать ту территорию, которая ей подконтрольна, не ставя целью реинтеграцию отколовшихся территорий и обществ. Магистральный общественный тренд: Донбасс надо возвращать, но совсем не любой ценой (это не исключает других воззрений, но они не являются мейнстримом). Чеченский вариант не подходит официальному Киеву по многим параметрам. Во-первых, крайне сложно обеспечить контроль над сухопутной границей без естественных барьеров в виде гор или рек (как Днестр между ПМР и Молдавией, Ингури между Абхазией и Грузией). Во-вторых, Киев не так финансово состоятелен, как Москва, на пике нефтяного бума: вкладывать в Донбасс проблематично. В-третьих, внутреннее устройство украинского политического класса и общества таково, что консенсус на тему "что надо делать с Донбассом?" отсутствует. Украина попросту не воспринимает лидеров ЛДНР как людей, которым можно доверить управление на этой территории. А, например, участие Надежды Савченко в переговорах об освобождении пленных с лидерами непризнанных республик окончательно завершило ее эволюцию из национального героя в человека, исключаемого из парламентской фракции за "несовпадение принципов".
В международно признанных границах Украина является failing state — распадающимся государством. Американский политолог Френсис Фукуяма предельно точно операционализирует состоятельность государства (stateness): если центр может направить людей в форме и с оружием в любую точку страны легитимно поддерживать законность, государство состоятельно. Очевидно, в случае с Донецком и Луганском появление на их площадях офицеров ВСУ с украинским флагом будет означать если и легальное, то наверняка нелегитимное, с точки зрения части населения Донбасса, проявление силы. Но что происходит с той Украиной, которая подконтрольна Киеву, как потеря Крыма и война в Донбассе повлияли на нее?
Одним из триггеров Евромайдана был отказ правительства Виктора Януковича подписывать соглашение об ассоциации с ЕС на саммите в Вильнюсе. Сама "революция достоинства" как минимум до жесткого разгона милицией мирно протестующих людей в конце ноября 2013 года шла под лозунгами европейской интеграции. "Евромайдан был разный,— уточняет политтехнолог из Днепропетровска, пожелавший остаться неизвестным.— Для "правосеков" Европа — это разврат. Объединение с Европой — ценность лишь для 7% электората "Свободы"".
Закон о декоммунизации превратил Днепропетровск в Днепр, а село Большевик Киевской области в Дубовое
В смысле символического наследия Украина значительно продвинулась в Европу. Ее натиск на Запад заметен в флагах ЕС, развевающихся по всей стране рядом с госучреждениями (в этом смысле Украина шаг за шагом идет вслед за Грузией). Надписи на туристических объектах стали чаще дублировать на английский вместо русского. Кейсы про "революцию достоинства" вошли в пособия для подготовки к украинскому аналогу ЕГЭ. Закон о декоммунизации превратил Днепропетровск в Днепр, а село Большевик Киевской области в Дубовое. Если Ленины в стране теперь редкость, то мемориалы Великой Отечественной войны не трогают, напротив, реставрируя в городах юго-востока страны (главный мемориал в Киеве также поддерживается в чистоте и сохранности). Вместе с тем новая станция харьковского метрополитена — "Победа" — без всякой символики. Непонятно, чья эта победа и в какой войне.
Безвизовый режим как первое реальное благо и одновременно свидетельство сближения с ЕС занял прочное место в дискурсе украинских политиков. Президент в телеобращениях говорит об одобрении "западными партнерами украинских реформ" едва ли не больше, чем о "российской агрессии". Европа присутствует в украинской повестке как антипод России, которой политический класс всеми силами пытается сказать "прощай, немытая".
"Крым был воспринят как предательство"
Украинская нация и гражданское общество после Евромайдана, потери Крыма и начала конфликта на юго-востоке изменились гораздо сильнее государства. По словам профессора Киево-Могилянской академии Алексея Гараня, "социология показывает: на особый статус оккупированной части Донбасса население не соглашается. Уступки любой ценой, равно как и мир любой ценой не поддерживаются. Нарастает точка зрения "не нужны эти "республики", пусть Россия сама с ними разбирается", но не думаю, что политически она будет сформулирована. Более того, в "освобожденных районах" Донбасса наблюдается крайне интересный феномен: идентичность "гражданин Украины" теперь впереди "жителя Донбасса"".
На украинском телевидении есть форматы, в которых президент Порошенко по нескольку раз в час напоминает зрителям: "Кремль проиграл битву, целью которой было рассорить МВФ и Украину. Реформы идут, с коррупцией борются, страна все ближе к стандартам Европы". После него появляется спикер АТО и рассказывает совсем про другую страну, которая борется с "террористами и оккупантами". Наконец, финал повторяющихся роликов — речь боевика-сепаратиста, разочаровавшегося в ЛНР и воспользовавшегося программой СБУ "Вернись домой". В социальной рекламе между выпусками новостей служба призывает звонить на свою "горячую линию во всех подозрительных случаях" (при этом рамок металлоискателей на входе на вокзалы и аэропорты нет). Билборды по всей стране зовут защищать Украину в войне на востоке, обещая стабильное вознаграждение и социальные льготы. В центре любого крупного города есть палатка, посвященная АТО, вокруг которой развешены плакаты с сообщениями о "российских оккупантах" и разложены неразорвавшиеся трубы от "Градов" и "Смерчей" с надписями в стиле "подарок от братского российского народа".
Русский язык теперь совсем не тождественен пророссийскости, а русские на Украине — это не акторы российского влияния. Вероятно, Россия ошиблась, когда вместо того, чтобы поддержать оппозиционные выступления против нынешней власти, начала отстаивать ценности сецессии, отождествив стратегию невключения в западноукраинский национальный проект с сепаратизмом, решив, что ненависть к киевской власти означает желание присоединиться к России. Несколько экспертов с востока Украины, говоривших с "Властью" не под запись, рассказывали, как, например, в Харькове и Днепропетровске Антимайданы, защищавшие местных Лениных, как и в Донецке, пошли на спад, когда на площадях появились российские флаги, а в толпе — лозунги о выходе из состава Украины. "В марте 2014-го один парень с трезубцем на голове предложил снести памятник Ленину или голову отпилить,— рассказывает харьковский источник "Власти".— Площадь ответила гулом, считая, что только харьковчане могут решать, сносить, переносить или оставлять на месте. А потом завезли азовцев, которые памятник свалили".
Нынешнее государство продолжает существовать, потому что большая часть его населения заинтересована в сохранении госграниц
Эксперт из Днепропетровска вспоминает, что в 2013 году очень маленькая часть населения поддерживала здесь Майдан, "но уже через полгода собралось невиданное количество людей защищать ОГА — это было без организации, без всякого Коломойского. Народ просто увидел, что произошло в Крыму". Выросший в Крыму, но переехавший после 2014 года на континент журналист Павел Казарин резюмирует: "Крым был воспринят как предательство. Все соглашения, подписанные с 1991 года, оказались нарушены. Это избавило Украину от иллюзий и маргинализировало разговоры о том, что ТС или ЕАЭС остаются в повестке дня. Испугавшись "Градов", украинская элита, колебавшаяся с 1991 года, выбрала Европу. Очевидно, что нынешнее государство продолжает существовать, потому что большая часть его населения заинтересована в сохранении госграниц. Конечно, сохраняются люди, настроенные на деконструкцию Украины: бизнесмены, которые в этом случае получат какие-то деньги от российского бизнеса, или советские люди, считающие страну искусственным образованием".
Профессор из Киева переходит на шепот, рассказывая о том, что не поддерживает власть: "Есть люди, которые реально считают, что Россия — агрессор. Они ориентированы на Запад и строят не Украину, а анти-Россию. Мой студент как-то сказал в ответ на то, что дончане не хотят с нами жить в одном государстве: "Значит, будем освобождать Донбасс от населения Донбасса". В целом власть критиковать можно, но ни в коем случае не затрагивая тему того, что Россия — это не агрессор, а братское государство".
Украина остается двуязычной, особенно на востоке. Значительная часть официального дискурса ведется на украинском: дикторы в студии, подводки репортеров, речи чиновников, дорожные указатели и навигация метро. Но корреспондентам, задающим вопрос по-украински, жители отвечают на русском. Спортивный комментатор, рассказывающий о физкультуре в конце новостного блока, украинского не знает, и они прощаются с ведущим на русском. Языки объявлений тасуются, как карты: русский и украинский, украинский и английский, русский и английский, только украинский, только русский, все три сразу. "Не участвовать в любых акциях, направленных против единства страны, не звать войну в дом" — на фоне антимайдановских плакатов "мы не хотим в НАТО", российских флагов и кадров войны в Донбассе женщина призывает из телевизора на прекрасном русском языке. И отель "Чичиков" стоит на улице Гоголя рядом с Академическим русским театром имени Пушкина, а на паспортном контроле пограничник спрашивает "цель визита НА Украину?" Русскоязычный мир здесь продолжается.
"Владимир Гройсман — это Винница, Игорь Коломойский — Днепропетровск, Арсен Аваков — Харьков"
Украинские массмедиа остались конкурентными — единый центр управления ими отсутствует. Они не просто позволяют себе критиковать власть. Антикоррупционные расследования становятся карьерными лифтами для отдельных журналистов, которые, попав во власть, сами становятся объектами антикоррупционных расследований бывших коллег. Но европейский институт репутации в стране так и не появился. В медиа вполне свободно публикуются расследования о том, что семья министра внутренних дел Авакова контролирует газовые месторождения, но на положении самого главы МВД это не сказывается.
Украинское телевидение показывает обыски Генеральной прокуратуры в доме у главы Харькова Геннадия Кернеса. Собеседники "Власти" объясняют это не тем, что харьковский голова преступил закон, а вполне в стиле времен президента Януковича — "нарушением договорняка". С европейским уровнем прозрачности процедур здесь явные проблемы.
Гена звонит в Киев и выбивает пять единиц. Две тут же отдает в качестве отката. Одну оставляет себе, одну — городу, одну — тому бандиту
Как говорит харьковский источник "Власти", Кернес — "это первый руководитель города, который ворует не только себе, но и городу тоже. Например, приходит бандит и говорит: "Мне нужна единица чего-то". Участок земли, торговый центр, стройплощадка — неважно. Гена звонит в Киев и выбивает пять единиц. Две тут же отдает в качестве отката. Одну оставляет себе, одну — городу, одну — тому бандиту. Гена остался, потому что договорился с Коломойским и Порошенко. А теперь его руками генпрокурора пытаются скинуть".
Крупнейшие предприниматели остаются одними из самых субъектных акторов украинской политики. Обозреватель украинского бюро радио "Свобода" Павел Казарин оговаривается: "Цены на главные экспортные товары Украины — руду и металлопрокат — начали падать еще до падения цен на нефть. В связи с сокращением доходов возможности крупнейших украинских ФПГ по контролю общественно-политического пространства сократились, хотя они и остались крупнейшими игроками".
"Государство пытается потихоньку бороться с олигархами, потому что понимает, что у многих велик соблазн работать не только на страну, но и на другую сторону, пытаясь сохранить капиталы и влияние, как это делал Александр Ефремов, финансируя ЛНР",— говорит Вадим Трюхан, экс-директор координационного бюро по европейской и евроатлантической интеграции при правительстве. Чуть позже Трюхан уточняет: "У нас по-прежнему старые партии, которые являются либо фан-клубами отдельных политиков, либо вотчиной олигархов. На сегодняшний день пробиться в украинскую политику человеку, не связанному с олигархами, практически невозможно".
Публичный приход олигархов во власть стартовал весной 2014 года, когда Игорь Коломойский возглавил Днепропетровскую область, Сергей Тарута — Донецкую, Владимир Немировский — Одесскую. Предполагалось, что, защищая свой бизнес в этих регионах, эти люди будут работать на страну. "Я далек от мысли, что Корбан (экс-партнер Игоря Коломойского.— "Власть") — настоящий патриот. Это здание его и это, и это, и эта гостиница тоже,— обводя рукой округу, политтехнолог из Днепропетровска рассказывает о собственности руководства группы "Приват".— Аренда недвижимости приносит ему $20 млн в год. Ну и сколько он мог потратить на добровольческие батальоны? $500 тыс., чтобы защитить недвижимость. Я в относительных величинах больше вложил. У нас первый год каждая кафедра скидывалась: каска кевларовая 7 тыс. гривен стоит, а моя зарплата доцента — 4 тыс.".
Некоторые из предпринимателей попытались использовать войну в своих целях. "Это называется режим "отжим", когда при помощи ЧВК олигархи забирают куски собственности",— объясняет офицер из зоны АТО, просивший не называть его имени. "Ахметов сам себя перехитрил" — этими словами сразу три источника "Власти" в Днепропетровске, Киеве и Львове описали действия богатейшего украинца в начале конфликта на юго-востоке.
Павел Казарин уточняет: "Судьба Донецка и Луганска зависела от решимости региональных элит. Во время интервенции Стрелкова на востоке ОГА в Харькове и Донецке были захвачены одновременно. Но в Харькове милиция выбила захватчиков, а в Донецке Ахметов надеялся в обмен на сохранение стабильности выторговать у Киева право на сохранение монопольного влияния на регион. Проблема компании Ахметова в том, что ее можно продать только с постом премьер-министра: в рыночных условиях она не способна приносить прибыль. Ахметову было важно зафиксировать домайданный статус-кво после Майдана, поэтому он так долго лавировал между Киевом, боевиками и Москвой".
Крупный бизнес сохраняет свое влияние на украинскую политику и за пределами губернаторских должностей. На прямой вопрос, чем нынешние времена отличаются от срока предыдущего президента, когда у олигархов были свои партии и депутаты, львовский собеседник честно ответил: "Ничем. Можно сказать, что институционально в смысле управления ничего не изменилось. Министры, губернаторы, гарант... Это новые люди? Они интегрированы в ту систему, которая досталась от Януковича. Мы имеем парламент, подконтрольный олигархам, которые имеют свои политические проекты. Он не является независимым от олигархических денег, может быть, за исключением "Самопомощи": что "Укроп" Коломойского, что "Наш край" Порошенко--Ковальчука, что УДАР или Радикальная партия имени Левочкина. Да, по итогам "революции достоинства" в парламент прошли несколько новых персон, но они не влияют на политику".
"Нынешняя система не предполагает никаких мотивов для участия в политике, кроме распилов,— утверждает днепропетровский политтехнолог,— насчет олигархов я объясняю студентам разницу в понятиях справедливости и целесообразности. Да, было бы справедливо сейчас все забрать у них, но тогда остановятся промышленность и экономика — это нецелесообразно".
Украина сохраняет клановую модель, которая достигла максимума в своем развитии при Викторе Януковиче
Украина сохраняет не только высочайшую степень социокультурной регионализации, но и клановую модель, которая достигла максимума в своем развитии при Викторе Януковиче и всевластии "донецких", а точнее, "семьи" во главе с сыном президента Александром (Саша-стоматолог) и молодым банкиром Сергеем Курченко. "Премьер-министр Владимир Гройсман — это Винница, Игорь Коломойский — Днепропетровск, Арсен Аваков — Харьков",— перечисляют собеседники "Власти" всем известную на Украине привязку фамилий к территориям.
"Мы говорим "партия", подразумеваем "Ленин", мы говорим "Львов" подразумеваем "Садовой". Он курирует иностранные фонды для помощи городу, хотя и не имеет конкретного большого бизнеса,— рассказывает ученый секретарь Центра исследований гражданского общества Алексей Полтораков.— У президента, конечно, нет сейчас такого региона, каким Донбасс был для Януковича, когда сколько скажут процентов дать на голосовании, то столько и дадут. У Порошенко нет клана, потому что команда обычно проходит через политическую карьеру и партию. А его "Солидарность" была просто частью джентльменского набора украинского олигарха, примерно как яхта или самолет. Поэтому Порошенко вынужден в кадровом смысле лавировать между кланами".
Политтехнолог из Днепропетровска соглашается с господином Полтораковым: "У Януковича был реальный клан, базировавшийся на договоренностях и ценностях многих, а у Порошенко есть только фамилия и друзья. У нас в городе ходила шутка во времена президентства Кучмы: "В Днепропетровске по улицам ездят машины и хватают людей, чтобы отправлять в правительство". Теперь в кабинет тащит своих людей премьер из Винницы. Человек был учителем в школе, а теперь — замминистра. Клан Виктора Балоги контролирует одну Закарпатскую область, его сын — человек из круга Медведчука, им воспитанный,— мэр Мукачево. В Днепропетровске усилился "Приват": мэр и глава областной налоговой — их люди".
"Человек в погонах начинает исполнять сервисную, а не жандармскую функцию"
Официальный Киев на подконтрольной ему территории постепенно укрепляет внутренний суверенитет. Прошедшие два года ЧВК, добробаты и различные военизированные структуры, поучаствовавшие в конфликте на юго-востоке, сильно размывали государственную монополию на обеспечение безопасности. Добровольческие батальоны легализовали через их инкорпорирование в структуры Нацгвардии и Минобороны.
Тех, кто в рамках АТО насиловал и пытал мирное население, занимался разбоем и захватом имущества, пытаются судить. Речь прежде всего о батальоне "Торнадо", свидетельства о зверских преступлениях которого обошли все украинские СМИ. Другой добровольческий батальон, "Азов", ставший позже полком, известен своей нацистской символикой.
Параллельно военной структуре по всей стране институционализируется "гражданский корпус "Азов"". Офицер, участвовавший в АТО, объясняет, что перед властью стоит задача избавиться от неподконтрольных верховному главнокомандующему подразделений: "Против главного военного прокурора сразу началась негативная информкампания, как только он обнародовал данные, связанные с ужасами вокруг "торнадовцев". Ее вели люди Авакова и Коломойского, не заинтересованные в усилении Порошенко. "Азов" по большому счету не воевал. Заходили по 10-12 человек на 20 минут, чтобы потренировать пацанов, которые приехали воевать. Быстро отсняли видео — и тикать, чтобы доложить зарубежным кураторам. Сейчас всплывает все про "Торнадо", но не про "Азов", потому что он под американцами. В каждом регионе работает его "гражданский корпус". Это в той же мере институт социализации, в какой им является участие в уличной банде".
Одним из основных достижений новой власти считается полицейская реформа. По образу успешной грузинской реформы, которую даже рьяные критики Михаила Саакашвили до сих пор называют одним из главных его достижений, полицию из милиции делали на Украине грузинки Эка Згуладзе и Хатия Деканоидзе. Низкие темпы изменений собеседники "Власти" склонны оправдывать размерами Украины: "Вся Грузия — это же одна Одесская область". Если в Грузии в один день уволили 14 тыс. дорожных полицейских, то в планах украинских властей — сокращение личного состава на 80 тыс. человек. Как и в Грузии в начале 2000-х, на Украине существует массовый запрос на изменение облика полицейских: и случай во Врадиевке, когда летом 2013 года двух милицейских насильников покрывало руководство, и поведение "Беркута" на Майдане до того, как протестанты взяли в руки коктейли Молотова, арматуру и охотничьи ружья, не добавляли позитивных черт имиджу украинских правоохранителей.
Национальной полиции сменили погоны, форму, эмблему, патрульные машины. В структуру пошло много девушек модельной внешности, активно пользующихся соцсетями, в результате чего про рекрутинг новых полицейских начали с улыбкой говорить "понабирали хипстеров". "Я не вижу их работы. Да, ездят, мигают, но у нас во Львове они занимаются только неправильной парковкой. А кто преступников будет ловить, непонятно",— говорит сотрудник одной из госструктур, занимающихся экспертной деятельностью.
В 2014 году руководство МВД в отношении определенных групп еще милиционеров использовало термины "изменники и предатели", счет которым "идет на десятки тысяч"
Предполагалось, что в новую структуру будут отбирать новых людей. Одним из них стал 26-летний активист Майдана, которому доверили сначала львовскую, а через полгода и киевскую полицию. Неаттестованные полицейские восстанавливаются в должностях через суд. Общественные активисты ругаются на министра Авакова, сожалея, что "уволено лишь 5%: им не реформы нужны, а чтоб система работала".
Новые полицейские постоянно разбивают новенькие автомобили — 157 в одном Киеве в 2015 году. Самый громкий скандал случился в конце лета 2016 года в Николаеве: пять патрульных экипажей некоторое время смотрели, как двое молодых людей били прохожих, и слушали, как эти двое матерят самих полицейских. Руководство николаевской полиции после этого было уволено. "Человек в погонах начинает исполнять сервисную, а не жандармскую функцию,— объясняет Павел Казарин.— Отменены 55 пунктов, по которым полиция отчитывалась о своей работе. Та самая палочная система. Но Украина — очень большая страна, поэтому реформы идут неравномерно. В Закарпатской области новая полиция есть, а в Черновицкой по-прежнему ездит старая ГАИ".
Селфи с новыми полицейскими украинцы стали делать массово. Полицейским курсантам вручают погоны в присутствии первых лиц страны. Изменилась коренным образом работа патрульных на улицах. Засада исчезает как явление. Как и в Грузии, полицейские стараются быть максимально заметными, проезжая по городам и трассам с включенными маяками. Здесь известная технология "спрятаться, выскочить и наказать" кардинально эволюционировала в сторону "показать себя и предотвратить". Критики реформы говорят о неумении неподготовленных полицейских вести оперативную работу, сторонники — о том, что патрульная полиция — первый этап реформы МВД. Далее изменятся специальные подразделения, сведенные под общий бренд КОРД (по типу американского полицейского спецназа SWAT), и, может быть, когда-нибудь — следствие.
Как говорила экс-начальник Национальной полиции госпожа Деканоидзе, в середине 2016 года уровень доверия к полиции составляет 46%, в 2015-м — 85%, до реформы — 5-7%. Количество преступлений и ДТП в стране за 2014-2016 годы неуклонно растет. Деканоидзе объясняла это войной в Донбассе, общим падением экономики и улучшением работы со статистикой.
"Сегодня впервые с 91-го года цена на газ не является предметом политического обсуждения"
В качестве одного из плюсов Евромайдана можно отметить рост гражданского самосознания. "Сегодня появляются внесистемные игроки,— господин Казарин перечисляет их.— В АТО пошли добровольцы, в Минобороны высадился волонтерский десант, на добровольных началах работающий на армию: от разработки дизайна новой формы до отладки системы питания и логистики. Волонтеры придумали Prozorro, ее автор стал замминистра экономики". Многие собеседники "Власти" упоминали Prozorro — систему электронных торгов при госзакупках без участия человека — как безусловное достижение синергии власти и гражданского общества.
"Экономия, конечно, сумасшедшая для бюджета,— говорит знакомый с системой источник из Днепропетровска.— Все прозрачно, но чиновники нашли вариант, как обходить систему. Бизнесменам просто не платят. Они выигрывают конкурсы с наименьшим предложением по цене, но ждут девять месяцев, когда пройдут суды. Потом им, конечно, платят, но кто захочет работать в таких условиях?! И на их место приходит тот самый "свой человек", который уже встроен в коррупционные схемы. У нас упразднили ЖЭКи. Всем жильцам была предоставлена возможность создать то, что у вас называется ТСЖ. Если не создают, то горсовет назначает управляющую компанию. Только 20% домов создали, остальные оказались не способны организоваться в пределах дома. Максимально большое количество управляющих компаний создали Корбан и губернатор Резниченко — они потом и распилили эти 4/5 домов. Патернализм и неверие друг в друга — это все осталось".
Вадим Трюхан говорит, что "реперная точка антикоррупционной борьбы — стычка НАБУ и Генпрокуратуры, когда Порошенко фактически руками Луценко хотел подчинить Национальное антикоррупционное бюро себе. НАБУ это давление выдержало, правда, пока не имеет особых полномочий по доведению дел до суда. Может быть, вскоре будет создан антикоррупционный суд, ибо нынешняя судебная система, конечно, ни с чем бороться не способна".
Государство выравнивает тарифы на газ для населения и предприятий, что ранее было источником огромных коррупционных схем
"Коболев и Витренко в "Нафтогазе" добились того, что Украина в принципе не покупает у России газ,— перечисляет достижения Украины Павел Казарин.— Сегодня впервые с 91-го года цена на газ не является предметом политического обсуждения и попросту исчезла из политического дискурса — это революция для Украины. Государство выравнивает тарифы на газ для населения и предприятий, что ранее было источником огромных коррупционных схем. Крупнейшие ФПГ теперь не могут выкупать по низким тарифам газ, который якобы идет на нужды населения: государство выравняло правила игры".
Про украинское национальное и государственное строительство за последние два года сказать что-то определенное невозможно. Во-первых, потеря Крыма и война в Донбассе подарили украинской нации внешнего врага, что хорошо не только для списывания на него всех провалов госполитики, но и прекрасный фактор для объединения такого разноценностного общества, как украинское. Во-вторых, именно потеря территории стала спусковым крючком для реформирования украинской армии, которая начала получать модернизированные образцы вооружений, новых иностранных инструкторов, нелетальное оружие от западных партнеров и повышенное внимание и материальную помощь гражданского общества. В-третьих, рост гражданской активности как причина и закономерный итог Евромайдана сдвинул с места буксовавшие многие годы реформы.
С другой стороны, разрывая политические и экономические связи с Россией, Украина совсем не становится более суверенной, а просто переходит в зависимость от других внешних игроков. Надежды на покровительство США заставили украинский политический класс, перед выборами всецело ставивший на Хиллари Клинтон, заниматься довольно постыдными вещами, удаляя негативные твиты в адрес Дональда Трампа. Другой республиканец стал переходящим символом антироссийской политики. В тбилисском музее оккупации, открытом еще при Михаиле Саакашвили, Джон Маккейн заканчивал ролик о "российской агрессии" словами "мы все грузины". В первый день 2017 года Маккейн, неоднократно выступавший за передачу Украине летального оружия, вместе с коллегами из Сената и президентом Порошенко наблюдал за передачей ВСУ американских винтовок, автомобилей и сторожевого катера.
Стремление воспринимать любого человека с сохраняющимися пророссийскими ценностями как коллаборанта и "пятую колонну" отнюдь не работает на национальное единство. Консенсуса в отношении того, что делать не столько с территорией Донбасса, сколько с его населением, ответов на вопрос "сограждане ли эти люди, пособники террористов или попавшие в беду?" нет ни в элитах, ни в народе. Управленческие процедуры эволюционировали значительно, но чем ситуация, когда крупный бизнес по-прежнему управляет страной через реализацию политических проектов (пусть и со сменившимися брендами), отличается от времен "прежней Украины" Виктора Януковича, не ясно. Русский язык и русская идентичность не подавляются государством, но шовинизм является очевидной идеологической основой многих военно-политических проектов, пусть пока не имеющих электоральных перспектив.
Коммерсантъ Власть. №2. 21.01.2017
