Ташкент склонен к равноудаленности от Москвы, Вашингтона и Пекина
Александр Князев
Уже на протяжении нескольких месяцев в отношении внешней политики Узбекистана – после произошедшей смены его высшего руководства – существует много разнообразных ожиданий, включая, например, и широко тиражируемые многими российскими СМИ прогнозы касательно того, что с избранием президентом республики Шавката Мирзиеева внешнеполитическая ориентация страны якобы станет акцентированно «пророссийской». Наиболее горячие наблюдатели и обозреватели наивно говорят даже о скором возвращении Узбекистана в Организацию Договора коллективной безопасности (ОДКБ) и скором же вступлении в Евразийский экономический союз (ЕАЭС).
Прошедшие три с половиной месяца после смерти первого президента Ислама Каримова, в течение которых Шавкат Мирзиеев исполнял обязанности президента, убедительно показывают, что проводимая им внешняя политика будет в целом продолжением политики его предшественника, политическое наследие которого никакой ревизии не подлежит, что многократно подчеркивается и в выступлениях нового главы государства. Единственные новации, которые звучат в выступлениях Мирзиеева и которые можно спрогнозировать, исходя и из анализа происходящего и личных характеристик нового президента, состоят, пожалуй, в следующем. Внешняя политика Узбекистана будет носить еще более прагматический характер с точки зрения экономических интересов республики и еще в большей степени, нежели ранее, будет подчинена решению задач внутреннего социально-экономического развития. Подтверждением этого становится большее внимание к региональным соседям. Это проявляется, например, в первых шагах в сторону потепления отношений Ташкента с Душанбе. В ходе первого за многие годы визита в столицу Таджикистана министр иностранных дел Республики Узбекистан (РУз) Абдулазиз Камилов даже назвал это «перезагрузкой».
Объективная потребность в «перезагрузке» двусторонних отношений присутствует в Таджикистане, есть она и в Узбекистане. Факторы, повлиявшие на ухудшение отношений между двумя странами, берут начало с развала СССР и гражданской войны в Таджикистане, где Узбекистан вместе с Россией принимал прямое военное участие, не допустив расползания таджикского конфликта по региону. При этом по настоящее время территория Таджикистана остается для Узбекистана проблемной. Яркий пример этой проблемности в контексте ситуации в соседнем для обеих республик Афганистане: 80% наркотиков афганского происхождения, задерживаемых на узбекской территории, попадают в Узбекистан не напрямую – через узбекско-афганскую границу, а транзитом через сопредельные Таджикистан и Киргизию. Существует проблема завершения демаркации и делимитации государственной границы Таджикистана с Узбекистаном, впрочем, в этом вопросе стороны подошли к той черте, когда, выражаясь словами бывшего министра иностранных дел Таджикистана Хамрохона Зарифи, уже надо «резать по живому». Недемаркированные участки государственной границы проходят через населенные пункты, что усложняет решение данной проблемы. Вопрос этот волнует и Душанбе, и Ташкент ищет поиск его решения. Объективно вторичный характер носят такие проблемы, как транспортная блокада, проводимая долгое время Узбекистаном в отношении Таджикистана, визовый режим между странами, отсутствие авиасообщения между ними. Есть взаимная заинтересованность в строительстве очередной ветки китайского газопровода из Туркмении, Узбекистан рассчитывает помимо транзита через свою территорию дополнять туркменский газ своими объемами, а Таджикистан надеется на то, что это обеспечит ему бесперебойное газоснабжение. Есть гуманитарные вопросы, между гражданами двух республик существует ошеломляющее количество родственных и человеческих связей.
Базовое противоречие, влекущее большинство других, – это строительство Рогунской ГЭС в Таджикистане, вызывающее протест Узбекистана, беспокоящегося как о безопасности своих расположенных ниже по течению территорий, так и о кардинальном изменении гидромелиоративного режима. В Таджикистане этот вопрос уже много лет чрезвычайно политизирован, строительство Рогунской ГЭС возведено в ранг чуть ли не национальной идеи, создана атмосфера, в которой любая критика строительства гидростанции воспринимается как враждебная Душанбе. Вопрос строительства Рогунской ГЭС задевает интересы не только Узбекистана, а и Туркмении и Афганистана. Но наиболее болезненен он именно для Узбекистана. Решение проблемы есть, и оно много лет предлагалось специалистами – таджикская сторона могла бы отказаться от устаревшего советского проекта, создававшегося в условиях одной страны и под централизованное управление из Москвы, и разработать программу решения вопросов энергетики путем строительства сети малых и средних ГЭС. Другой вариант решения, также неоднократно озвучивавшийся со стороны: участие Узбекистана в строительстве и последующей эксплуатации ГЭС, включая как получение дивидендов, так и участие в контроле безопасности и режимов сброса воды. Именно этот вариант сейчас обсуждается экспертами двух стран и выглядит как наиболее перспективный и способный привести к компромиссу.
В контексте повышения региональной активности Ташкента интересно выглядит довольно формальный и слишком запоздалый визит в Ташкент киргизского президента Алмазбека Атамбаева, ранее заявлявшего о том, что такого визита не предполагается, но он, дескать, в любое время готов принять с визитом Шавката Мирзиеева. Заявление можно отнести к свойственному Атамбаеву популизму, поскольку какие-либо шаги в сторону улучшения еще более тяжелых, нежели с Таджикистаном, узбекско-киргизских отношений со стороны Ташкента на обозримую перспективу исключены. Этому мешает большой груз проблем, в том числе связанных и с личностью Атамбаева. Лейтмотивом отношения к Киргизии в кругах элиты Узбекистана многие годы служит тезис, основывающийся на многолетнем же негативном опыте: «в Бишкеке не с кем разговаривать…» Надежды Бишкека втянуть Россию в авантюрный еще более, нежели Рогунская ГЭС в Таджикистане, проект строительства Камбаратинской ГЭС в Киргизии перестал быть актуальным год назад. Российская сторона в нем не участвует, и похоже, что это навсегда. Других инвесторов, кто пожелал бы войти в конфликт с Ташкентом, еще и при грустных реальностях киргизского инвестиционного климата, в любой обозримой перспективе найти вряд ли удастся. Но сложности в отношениях РУз с КР гораздо шире, нежели водно-энергетическая сфера. Двусторонние отношения отягощены неоднократными кровавыми межэтническими конфликтами, в которых пострадавшим всегда оказывается узбекское меньшинство в Киргизии. В гораздо более сложном положении и вопрос спорных приграничных территорий, усугубляемый с киргизской стороны нескрываемым этнонационализмом, антиузбекской риторикой, в том числе на уровне первых лиц государства. Локальные временные уступки узбекской стороны по отдельным конфликтным вопросам (примером можно считать уступки по конфликту в районе Унгар–Тепа на киргизской границе) в последние месяцы были связаны со стремлением пройти максимально бесконфликтно переходный предвыборный период, уступки или подвижки в двусторонних отношениях между РУз и КР могут быть реализованы лишь в тех вопросах, которые являются раздражителями для населения самого Узбекистана, в первую очередь – в приграничных вопросах. Поэтому можно с высокой долей уверенности предположить, что если какой-то прорыв в отношениях Ташкента с Бишкеком и станет возможным, то точно лишь после ухода Атамбаева из власти, что предполагается в конце 2017 года.
Отношения Узбекистана с Туркменией, Афганистаном и Казахстаном вряд ли будут претерпевать какие-то принципиальные изменения. С учетом актуальных для самого Узбекистана вопросов экономического характера возможной является активизация во взаимоотношениях с Казахстаном, в частности перманентно актуальным для РУз является вопрос поставок казахстанского зерна, есть вопросы взаимодействия в сфере торгового транзита, а также кооперации предприятий химико-металлургического комплекса двух стран. Сразу после победы Шавката Мирзиеева на президентских выборах 4 декабря в русскоязычном информационном пространстве начал обсуждаться вопрос о том, куда совершит свой первый зарубежный визит новый президент Узбекистана: в Москву или Астану. Официальные приглашения сразу после победы на выборах Шавкат Мирзиеев получил от президента России Владимира Путина и от президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. Понятно, что первый визит главы любого государства, согласно дипломатической традиции, носит знаковый и во многом символический характер, фиксируя внешнеполитические приоритеты страны.
Состоявшийся 22 декабря рабочий визит министра иностранных дел Казахстана Ерлана Идрисова в Ташкент, где речь уже в реальности шла и о подготовке визита президента Узбекистана в Казахстан, ставит в спорах точку и четко фиксирует контуры внешней политики Ташкента в новый для страны период.
Эта дискуссия заставляет задуматься о таком стратегическом принципе внешней политики Узбекистана весь постсоветский период, как равноудаленность от мировых центров силы. Нет никаких оснований предполагать, что этот принцип, заложенный Исламом Каримовым, теперь будет как-то корректироваться, сбалансированное распределение своих интересов остается стержнем внешней политики Ташкента, и Узбекистан по-прежнему не станет «складывать все яйца в одну корзину». Синхронно это означает, что Узбекистан по-прежнему будет отдавать приоритет не участию в многосторонних организациях и альянсах, особенно подразумевающих некую ответственность для страны, а двусторонним отношениям со всеми внешними акторами, влекущим для Узбекистана очевидные выгоды, отвечающие реальным потребностям. Тема возвращения в ОДКБ или вступления в ЕАЭС на повестке дня Ташкента не стоит.
Россия является в целом еще более важным партнером Узбекистана во многих сферах, с 2006 года действует двусторонний договор о союзничестве, дающий возможность эти отношения развивать максимально. Но в случае с Россией у Ташкента, в случае если Москва громко объявляется главным приоритетом (а именно это означает выбор первого визита президента), возникают сложности геополитического и просто политического характера. Если в Пекине к этому отнеслись бы скорее всего нейтрально и на официальную пальму первенства не претендуют, то в Вашингтоне и европейских столицах такой визит однозначно вызвал бы раздражение и при наихудшем развитии событий стремление оказать на Ташкент давление. И в Вашингтоне, и в ЕС прекрасно понимают значимость Узбекистана для региона, его растущий потенциал как региональной державы и, конечно же, будут препятствовать любому сближению Ташкента с Москвой, что чревато ненужными конфликтами.
Выбор столицы для первого визита – вопрос тактики, но он важен как фактор влияния на широкий спектр внешних связей и отношений Ташкента в последующем. Визит в Москву стал бы вызовом и способен стимулировать определенные риски для Узбекистана. Астана в этом плане предпочтительнее, она всеми будет воспринята с пониманием, а именно уход от конфликтов там, где это возможно, сейчас является для Шавката Мирзиеева одним из самых главных факторов его утверждения на посту президента и последующей реализации своих планов. Отношения с Москвой при этом имеют все шансы стать более тесными, более содержательными, в первую очередь в экономике, но в полном соответствии с традициями внешней политики Ташкента, это будет осуществляться без особой помпы и внешних аффектов.
Еще одной, пусть и робкой, попыткой повлиять на внешнеполитические предпочтения нового руководства РУз стало публичное предложение президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана выбрать для первого визита Анкару. «Это было бы логичным и естественным решением», – сказал Эрдоган. Все постсоветское время отношения Узбекистана с Турцией носили довольно негативный характер, что объясняется не только турецкой поддержкой различных групп узбекской оппозиции, но и, что важнее, амбициями Анкары на роль старшего брата в регионе. В Ташкенте существовали и существуют свои немалые амбиции, и роль «младшего брата» неприемлема; к слову, Узбекистан не участвует ни в каких турецких инициативах, носящих часто пантюркистский характер. Не в пользу Турции, конечно, и происходящие в этой стране в последние годы неоднозначные изменения. Ташкенту предпочтительнее стабильные и ответственные внешнеполитические партнеры.
Независимая газета. 26.12.2016
