Сделано в Китае: как Дональд Трамп может помочь китайскому экспорту

Сергей Афонцев

Одно из крупнейших в истории мировой торговли объединений — Транстихоокеанское партнерство (ТТП) — сейчас в состоянии неопределенности. До сих пор до конца не ясны ни позиция новой американской администрации по поводу этого соглашения, ни позиции других 11 стран, которые решили войти в партнерство.

Внутренняя борьба

С одной стороны, прозвучали жесткие заявления Дональда Трампа о том, что партнерство не отвечает интересам США, а значит, подписанное в феврале соглашение о нем не будет ратифицировано. С другой стороны, кроме тех общественных и экономических сил, которые боятся ущерба от ТТП, в США есть очень влиятельные бизнес-группы, которые рассчитывают на значительные выигрыши — в первую очередь, рост экспорта и американских инвестиций за рубежом. Поэтому после того, как новая администрация приступит к работе, можно ожидать очень сильного противостояния разных лоббистских групп. Кто одержит верх и удастся ли сторонникам проэкспортной политики каким-то образом смягчить позицию Трампа по ТТП — большой вопрос.

Здесь уместно вспомнить, что Трамп уже показал определенную степень гибкости. Во время предвыборной кампании он неоднократно заявлял, что собирается полностью отказаться от программы обязательного медицинского страхования Obamacare, но потом согласился сохранить отдельные ее элементы. Кроме того, у Трампа изначально была очень жесткая риторика и относительно Североамериканского соглашения о свободной торговле (НАФТА), но ближе к концу предвыборной кампании эта риторика существенно смягчилась.

Система взаимных уступок

Если все-таки Трамп примет решение не ратифицировать Соглашение о ТТП, то что смогут сделать страны-партнеры США? Трудно ожидать, что плоды столь длительных и скрупулезных переговоров исчезнут бесследно. Соглашение о ТТП, безусловно, представляет качественный прорыв в разработке региональных торговых соглашений, и очевидно, что заинтересованность в сохранении достигнутого будет присутствовать. Однако маловероятно, что это получится сделать без участия США. Договоренности, заложенные в основу соглашения, представляют собой сложную систему взаимных уступок, при которых претензии и интересы одних стран урегулируются за счет встречных уступок других.

Такие переговорные сделки часто носят многосторонний характер: одна страна учитывает интересы второй, вторая — третьей, а третья — интересы первой. Простой пример: согласно соглашению, Япония предпринимает шаги по либерализации импорта риса, крайне болезненные для национальных фермеров, рассчитывая компенсировать издержки за счет расширения доступа на американский автомобильный рынок. При этом главным бенефициаром либерализации импорта риса в Японию выступает Вьетнам, вовлечение которого в партнерство было одним из ключевых приоритетов США. Администрация Обамы хотела противопоставить ТТП продвигаемому Китаем проекту Всестороннего регионального экономического партнерства (ВРЭП).

Если США выходят из соглашения и не открывают свой автомобильный рынок японцам, то последние могут задать вопрос: «А зачем тогда нам открывать рынок для вьетнамского риса?» Даже предварительный анализ показывает, что в случае выхода США многие страны окажутся с набором обязательств, компенсации за которые они предполагали получить либо от США, либо от тех стран, которым США делали уступки. Очевидно, что такие обязательства после выхода США потеряют смысл, так что для сохранения партнерства в усеченном составе может потребоваться очередная серия переговоров между оставшимися участниками. Пока с их стороны заметна некоторая растерянность и попытки дать американцам сигнал, чтобы те одумались. Но я не уверен, что Трамп воспримет такого рода сигналы как повод для изменения своей позиции. Если его позиция и будет изменена, то только под влиянием американского бизнеса.

Два проекта

В более широком контексте, вероятность выхода США из ТТП серьезно изменяет интеграционный ландшафт Азиатско-тихоокеанского региона. Когда было подписано соглашение о партнерстве, возникла интрига: есть ли в таком случае смысл в продвигаемом Китаем проекте ВРЭП? И если перспективы ТТП сейчас резко ослаблены, то шансы на то, что будет подписано предложенное Китаем соглашение, возрастают.

Но нужно понимать, что за аббревиатурой ВРЭП скрывается стандартный, существовавший десятилетия формат АСЕАН + 6, при котором страны АСЕАН, а также Китай, Индия, Япония, Южная Корея, Австралия и Новая Зеландия договариваются о либерализации взаимной торговли и инвестиций. Китай старается позиционировать себя как регионального лидера, «продвигающего» это соглашение, однако по своему охвату и содержанию соглашение о ВРЭП не имеет никаких шансов приблизиться к тому, что реально было достигнуто в рамках Соглашения о ТТП.

В нем, напомню, только 7 из 30 глав посвящены стандартным вопросам торговли товарами, а остальные — интеграции по другим направлениям. В том числе таким, которые ранее в подобных договорах никогда не затрагивались: от вопросов труда и развития до электронной торговли, поддержки конкуренции и создания независимых судебных механизмов разрешения споров между инвесторами и государством. Напротив, обсуждаемое сегодня Соглашение о ВРЭП имеет традиционную структуру — в мировой практике таких много. Да, важно, что в нем участвует Китай, но предложить что-то новое, качественно изменить интеграционный ландшафт, ВРЭП не сможет.

Евразийский ответ

После подписания Соглашения о ТТП в феврале 2016 года и в последующие месяцы, когда ожидалось скорейшее завершение переговоров о Трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве (ТТИП), российское руководство не могло игнорировать торговую и геополитическую активность США. Именно поэтому возникли идеи симметричных проектов с участием России и Евразийского экономического союза (ЕАЭС), направленных на формирование широких экономических коалиций стран Евразии. Обсуждались, в частности, соглашения о зоне свободной торговле на основе ШОС, проекты расширения взаимодействия со странами АСЕАН, о возможном подписании соглашения о свободной торговле России с Китаем. Геополитическая подоплека таких инициатив понятна, но в то же время нельзя не признать, что они несут очень сильные экономические риски. Когда подписание торговых соглашений опирается на политическую мотивацию, высока вероятность упустить из внимания важные экономические аспекты, заплатить за политический проект слишком высокую цену.

В условиях нынешней неопределенности относительно перспектив ТТП и ТТИП задача «противостояния США в интеграционной сфере» неизбежно теряет актуальность (если она вообще когда-нибудь ею обладала). Целесообразно дважды подумать о рисках, которые несут инициативы, мотивированные геополитическими соображениями. Нельзя забывать, что экономические соглашения должны опираться на точный учет специфики экономических интересов России и ее партнеров по ЕАЭС в контексте их взаимодействия с конкретными зарубежными странами. Нужна подготовка двусторонних соглашений между ЕАЭС и ведущими странами-партнерами по тем вопросам двусторонних торгового и инвестиционно–технологического сотрудничества, которые реально стоят на повестке дня.

Есть страны, применительно к которым уже сейчас можно говорить о потенциальных выгодах заключения таких соглашений. Если говорить об АТР, то это, в первую очередь, Южная Корея и Сингапур. Они являются важными торговыми партнерами России и мировыми технологическими лидерами. Поэтому взаимодействие с ними может означать не только приток товаров на наши рынки и расширение нашего экспорта, но и получение новых технологий и компетенций, в которых мы остро нуждаемся, особенно в условиях санкций.

РБК. 06.12.2016