Молодежные twitter-революции поднимаются очень быстро

Павел Воробьев

В октябре 2016 г. Центр интеграционных исследований ЕАБР и Международное исследовательское агентство «Евразийский монитор» обнародовали результаты масштабного социологического исследования в странах СНГ. В 7 странах были опрошены 8,5 тыс. человек. Исследование показало снижение одобрения евразийской интеграции и рост поколенческого разрыва. Парадоксально, но при этом далеко не везде растет предпочтение Евросоюза. В интервью «Евразия.Эксперт» результаты исследования прокомментировал ведущий российский социолог, директор агентства «Евразийский монитор» Игорь Задорин.

- Игорь Вениаминович, результаты последнего исследования «Евразийского монитора» показали пусть минимальное, но снижение уровня одобрения ЕАЭС почти во всех исследуемых странах. Чем это можно объяснить?

- Надо сказать, что ЕАЭС практически в самом начале своей биографии стал испытываться на прочность неблагоприятными условиями, прежде всего связанным с мировым экономическим кризисом. В такое время обычно везде происходит некоторое уменьшение интеграционных настроений и, напротив, растут автономизм и изоляционизм. Мы еще помним, в каких условиях распадался Советский Союз, да и недавние явления в Европейском союзе – тот же Brexit – подтверждают этот вывод. Следует сказать, что при нынешних кризисных условиях зафиксированное снижение еще не такое большое, как в других союзах.

Конечно, постсоветское пространство имеет свою специфику. В частности, страны так называемой Балтийско-Черноморской дуги испытывают сильное влияние двух центров силы – Европейского союза и ЕАЭС, что провоцирует в них определенную бивекторность интеграционных настроений населения. Приведем пример Беларуси и Молдовы, где мы задавали разные вопросы. В Беларуси мы задавали вопрос «Насколько положительно вы относитесь к тому, что страна является членом ЕАЭС?»; а в Молдове – «Как вы отнесетесь к тому, если Ваша страна войдет в ЕАЭС?».

В Беларуси показатели ориентации на Россию немного снижаются, поскольку там растет конкурентность европейского вектора развития. Про Молдову мы все время говорили, что там присутствует бивекторность настроений. Сегодня Ион Жигэу [директор Центра социологических исследований и маркетинга CBS-AXA (Молдова)] говорил о таком разделении населения – как сказали коллеги из Молдовы, иногда раскол идет прямо «по семье».

Надо сказать, что в Беларуси выраженной бивекторности ранее не наблюдалось. И хотя, восточный вектор по-прежнему преобладает, европейская привлекательность для многих белорусов растет.

- Какую роль здесь играет поколенческий фактор?

- Он играет разную роль в разных странах. В прошлогоднем докладе «Интеграционного барометра ЕАБР» был специальный раздел, связанный с возрастной дифференциацией интеграционных предпочтений. Там были разобраны отдельные возрастные когорты и т.д.

Так, в среднеазиатских странах различия между возрастными когортами в интеграционных предпочтениях не очень велики – в восточной культуре влияние старших на младших довольно велико. В исследовании мы выстроили все страны по степени различия мнений молодежи и старшего поколения, то есть по величине поколенческого разрыва.

Выяснилось, что в Беларуси и Молдове поколенческий разрыв самый большой. Это означает, что в этих странах разница отношения к внешнеполитическим аспектам между самой младшей и самой старшей когортой наиболее велика.

Сейчас среди белорусской молодежи до 25 лет уровень предпочтений восточного и западного векторов интеграции Беларуси выровнялся.

Поколенческий разрыв, очевидно, несет внутриполитические риски. Потому что, если остро встанет вопрос выбора внешнеполитического вектора, это может привести к межпоколенческому конфликту.

На примере Молдовы мы это видели – молодежные twitter-революции развиваются и поднимаются очень быстро.

- Что может помочь купировать эти риски или хотя бы замедлить динамику возрастающего разрыва?

- Вопросы преемственности и согласования ценностей поколений – труднейший вопрос, в каждой стране его решают по-разному в зависимости от доминирующей национальной культуры. Тут я затруднюсь с рекомендациями.

Но если говорить про продвижение среди молодежи евразийского вектора, то сейчас начали что-то делать для развития молодежной кооперации в странах ЕАЭС – есть, например, молодежный Евразийский форум, есть евразийская «Территория смыслов». Но одних мероприятий мало, нужны общие амбициозные проекты, в которых бы молодежь дружеских стран могла бы что-то сделать вместе.

- В Вашем исследовании обращает на себя внимание тема информационного противостояния – отмечается, что оно влияет на формирование обоюдных образов врага в сознании жителей стран СНГ. Как быть с этими трендами? Насколько они ситуативные или долгосрочные?

- Они, конечно, ситуативные – с ними можно работать. К примеру, отношение к США – казалось бы, устойчивый показатель. Но если посмотреть динамику отношения к США в России за 20 лет, то мы увидим большие колебания. Информационное поле, безусловно, влияет на внешнеполитические ориентации, поэтому СМИ могут создавать образ врага и, наоборот, образ друга в зависимости от поставленных целей.

- Вы сопоставили результаты опросов в Европейском и Евразийском союзах на тему отношения к конкретным мерам развития интеграции – и в ЕАЭС зафиксирован более высокий уровень оптимизма. Это долгосрочный тренд? В Европейском союзе мы видим, что оптимизм сменился пессимизмом.

- В том-то и дело, что в Европейском союзе потребовалось довольно много времени, чтобы еврооптимизм ослаб – это был долгий процесс. Достаточно вспомнить эйфорию «нулевых» годов, введение евро, расширение ЕС – 10 лет прошло, прежде чем мы увидели явление вроде Brexit.

Как будут развиваться процессы внутри Евразийского союза – пока не могу прогнозировать. Но наше население, в том числе российское, по своей культуре всегда ожидает чуда. И быстро разочаровывается, когда это чудо не наступает.

Когда начался процесс евразийской интеграции, то очень много говорилось, что «мы сейчас объединимся – и всем будет хорошо». Этим были порождены несколько завышенные ожидания.

Понятно, что за 1-2 года все не изменяется, особенно в условиях кризиса. Армянский коллега [президент Армянской ассоциации маркетинга Арам Навасардян – прим. «ЕЭ»] как раз и говорил о том, что население непосредственно на себе пока еще не почувствовало улучшений. Это требует многих лет.

- С 2014 г. мы видим стабильное снижение уровня одобрения евразийской интеграции в Армении. Как быть с этой проблемой?

- До определенного момента – в 2013-м, 14-м, 15-м годах – это снижение имело небольшие показатели и могло быть связано сугубо с информационным полем, так как на Армению довольно сильно влияют источники извне. К тому же было много специальным образом спровоцированных конфликтов, например, по вопросам энергетики.

Последнее падение – резкое, почему мы и говорим, что это в большей степени связано с конкретным армяно-азербайджанским конфликтом. Оно наложилось на предыдущие конфликты в энергетической сфере, историю с российским солдатом, с военной базой и т.д.

Но при падении положительного отношения к ЕАЭС в Армении не выросло позитивное отношение к другим векторам развития. Там просто резко увеличилось число респондентов, которые говорят – «не надо ни в какие союзы вступать», т.е., как мы говорим, «автономистов».

Число автономистов в Армении раньше было не столь велико, а сейчас оно резко выросло – до 40%. То есть откат от евразийского вектора интеграции не конвертировался в какой-либо другой вектор, а пока ушел в автономизм.

Евразия.Эксперт. 25.11.2016