Президентские выборы в Молдове: апгрейд «захваченного государства»?
Андрей Девятков
30 октября в Республике Молдова состоялись всенародные выборы президента. Как и предсказывало большинство наблюдателей, ни один из кандидатов не смог набрать абсолютного большинства голосов, и во второй тур прошли лидер Партии социалистов Игорь Додон и представитель правой оппозиции Майя Санду. По предварительным результатам, полученным благодаря подсчету 99% бюллетеней, кандидаты набрали 48,5% и 38 %, соответственно.
Возвращение всенародных выборов президента было одним из требований протестных акций, прошедших в Кишиневе в сентябре 2015 – январе 2016 года. Основным мотивом протестов была борьба с существующим в Молдове политическим режимом, который получил название «захваченное государство». Символом этого режима является так называемая кража века, вследствие которой из молдавской банковской системы в короткие сроки был выведен один миллиард долларов, а образовавшаяся задолженность возложена на государство и, в конечном счете, всех граждан. Ключевой же фигурой политической системы стал Влад Плахотнюк, с которым ассоциируют не только владение ведущими телеканалами Молдовы, но и контроль над всеми сколько-нибудь прибыльными отраслями экономики, а также над правящей Демократической партией, представитель которой (Павел Филип) возглавляет с января этого года молдавское правительство.
Прямые президентские выборы – это, по сути, единственная значимая уступка молдавских властей протестному движению. Однако это не столько победа оппозиции, сколько инструмент для существующего режима канализировать протестные настроения. Согласно Конституции Молдовы, президент страны не имеет каких-либо значимых полномочий, поэтому он не представляет непосредственной угрозы для сложившихся политических реалий.
С другой стороны, правящий режим не мог допустить прихода к власти откровенно оппозиционного кандидата, который бы однозначно не имел желания интегрироваться в сложившуюся систему власти и был бы способен выстроить собственный политический проект под парламентские выборы 2018 года. Судя по объему компромата на телеканалах, принадлежащих Плахотнюку, и прямым преследованиям со стороны властей, реальную угрозу для них представляли в основном два политика – один из лидеров Гражданской платформы «Достоинство и правда» Андрей Нэстасе и мэр города Бельцы, лидер «Нашей партии» Ренато Усатый.
Так как избирательное законодательство 1990-х годов было возвращено не в полном объеме и пункт о возрастном цензе в 40 лет не был изменен, то Ренато Усатый не смог принять участие в выборах, выдвинув вместо себя публициста Дмитрия Чубашенко, который, однако, не обладает такой же харизмой и популярностью. Что касается Андрея Нэстасе, то он за две недели до выборов снял свою кандидатуру в пользу Майи Санду. Сделал он это явно против своей воли, так как еще недавно настаивал именно на своей кандидатуре в президенты от правого фланга. Как представляется, на Нэстасе было оказано определенное давление со стороны ЕС и США, которые видели в Санду более «чистого» политика (по признаниям самого Нэстасе за ним стояли непримиримые враги Плахотнюка, бизнесмены братья Цопа, проживающие в Германии). Еще одной причиной выбора кандидатуры Санду служил тот факт, что против Нэстасе правящий режим занял бы непримиримую позицию, и в стране возобновились бы позиционные войны политических кланов.
В итоге после исключения из гонки Нэстасе и Усатого у правящей коалиции осталось только два серьезных соперника – глава Партии социалистов Игорь Додон и лидер партии «Действие и солидарность» Майя Санду. С одной стороны, оба кандидата имеют определенный опыт если не сотрудничества, то сосуществования с «захваченным государством», и могут вполне согласиться на политический торг и компромисс с ним. Долгое время Додон и Плахотнюк воздерживались от нападок друг на друга, а в нынешней избирательной кампании лидер Партии социалистов занял умеренные позиции, вполне совпадающие с планами «Демократической партии», агитируя, в частности, не столько за вступление в ЕАЭС или денонсацию Соглашения об ассоциации Молдовы с ЕС, сколько за проведение трехсторонних переговоров между Молдовой, ЕС и Россией о нахождении компромисса в торгово-экономической сфере. Если говорить о Майе Санду, то ее биография свидетельствует о ее прагматичности и расчетливости как политика. В 1990-2000-е годы она долгое время занимала различные посты в Министерстве экономики Молдовы, структурах Всемирного банка и ООН. По квоте Либерально-демократической партии Владимира Филата в 2012-2015 годах Санду была министром просвещения. После ареста Филата она заявила о том, что он, не выстроив систему независимой юстиции в стране, фактически сам виноват в своем аресте, и ему необходимо извиниться за свои ошибки.
С другой стороны, Додон и Санду вполне в состоянии бросить определенный вызов «захваченному государству», пусть и на символическом уровне. Так, еще в 2015 году предложенная Филатом кандидатура Санду демонстративно не была согласована на должность премьер-министра Демократической и Либеральной партиями, по всей видимости потому, что она уже тогда заняла резко критическую позицию в отношении правящего большинства.
Поэтому режим предпринял ряд шагов по сдерживанию чрезмерного усиления представителя как левого, так и правого фланга, и содействовал их лобовому столкновению между собой. Так, Плахотнюк, используя свой имидж серого кардинала, выступил с программным интервью, в котором назвал Додона политиком, опасным для национальных интересов Молдовы (в связи с его стремлением к вступлению в Таможенный Союз и федеративному урегулированию приднестровского конфликта). В свою очередь, Майю Санду Плахотнюк охарактеризовал как искреннего, хотя и заблуждающегося политика, с которым правительство и парламент вполне могли бы найти общий язык. Вторым шагом было неожиданное снятие с предвыборной гонки кандидата от Демократической партии Мариана Лупу, который, сидя на пресс-конференции рядом с хитро улыбающимся Плахотнюком, объявил о своей поддержке кандидатуры Майи Санду. Эти акции вряд ли пошли на пользу Додону и Санду: Додона Плахотнюк представил как исключительно пророссийского политика, с которым правому и центристскому электорату не по пути, а поддержка Санду вообще обернулась для нее «медвежьей услугой» из-за крайне высокого антирейтинга Плахотнюка. Кроме этого, несмотря на объявление в международный розыск Ренато Усатого за неделю до выборов, Чубашенко не был снят с выборов, как и бывший премьер-министр Юрий Лянкэ. В итоге они оттянули часть голосов на себя.
Обеспечив сопоставимые шансы на президентство для обоих оппозиционеров, Плахотнюк фактически предлагает каждому из них сотрудничество. В этой связи выдвижение кандидата непопулярной «партии власти» Мариана Лупу было неслучайным: рост его рейтинга до 8-10% призван был показать значимость такого фактора, как административный ресурс. Именно административный ресурс – это и есть то, что может решить исход борьбы между Додоном и Санду. И он же является козырем Плахотнюка в рамках проведения второго тура.
Что касается геополитического контекста этих выборов, то он не имеет для них большого значения. Основным мотивом кампании была все же борьба с «захваченным государством». Хотя стоит отметить, что по традиции буквально за неделю до выборов все кандидаты обратились к традиционным геополитическим клише молдавской политики, которые свидетельствуют о сохранении глубинного раскола общественного сознания. И «партия власти», и оппозиционный ей правый фланг стали позиционировать Додона как исключительно пророссийского политика, а в отношении России ими был раскручен сюжет о найме приднестровцев в ряды российской группы войск в Приднестровье. Если говорить о Додоне, то он поиграл на антирумынском дискурсе и поддержке православия, а также заявил о том, что «Крым – это часть России» (хотя, по его мнению, только «де-факто»).
Внешние акторы заняли в отношении выборов в Молдове двойственную позицию. С одной стороны, исходя из концепции Realpolitik, они фактически признали «рукопожатность» нынешних молдавских властей. Начиная с января, с разными представителями молдавского руководства встретились не только Виктория Нуланд (причем она дважды), но и Владимир Путин, а также румынский премьер-министр Дачиан Чолош. Румыния выделила Молдове первый транш беспроцентного кредита (60 млн евро), а МВФ разморозил для нее финансирование.
Заинтересованные международные игроки, особенно ЕС, вряд ли готовы к резкой дестабилизации ситуации еще в одной стране Восточного партнерства. Неслучайно еврокомиссар по вопросам расширения и политики добрососедства Йоханнес Хан в ходе своего визита в Кишинев недвусмысленно заявил премьер-министру Павлу Филипу о нежелательности досрочных парламентских выборов. Эти выборы могли бы принести победу Додону и вызвать протесты правой оппозиции с непредсказуемым развитием ситуации.
Внешние акторы прекрасно понимают, что избрание президента вряд ли коренным образом изменит ситуацию в Молдове, хотя те кандидаты, которые считаются наиболее близкими к повестке дня (Запада и России), способны несколько скорректировать внутри- и внешнеполитический курс страны. Если говорить о Майе Санду, то от нее на Западе ждут педалирования реформ. А от Додона Россия, в свою очередь, ожидает содействия нормализации двусторонних торгово-экономических отношений, о чем сейчас правительства двух стран ведут диалог в рамках согласования дорожной карты, которая должна быть подписана в ноябре.
Особенно интересна позиция России. В прежние электоральные циклы Москва всегда достаточно открыто поддерживала «пророссийские силы» или пыталась создать левоцентристскую коалицию в Кишиневе. На этих выборах Россия скорее дистанцируется от молдавской политики, занимая выжидательную позицию. Один из рефренов российского дискурса – идея о том, что в странах СНГ не осталось пророссийских сил как таковых. История сотрудничества с Владимиром Ворониным, лидером Партии коммунистов, многому научила Кремль, в том числе и тому, что предвыборная риторика и геополитическая ориентация – это вещи в молдавской политике относительные.
Intersection. 31.10.2016
