Памятник на могиле эпохи. Что означают для России 20 лет стагнации в экономике?
Сергей Алексашенко
На днях в прессу утек составленный Министерством экономического развития долгосрочный прогноз развития России до 2035 года. Этот документ – замечательный памятник на «могиле» эпохи Путина.
Нет, конечно, российский президент еще не объявил о своем уходе, и у него нет никаких шансов проиграть выборы в марте 2018-го. Сама по себе эпоха Путина может еще продлиться и пять лет, и десять, а может даже до конца прогнозного срока. Но ее историческая судьба понятна – экономика России лишена драйверов роста и обречена на долгосрочную стагнацию, на постоянно растущее отставание по уровню жизни и по уровню технологического развития от передовых экономик мира. Эта ситуация мне сильно напоминает то, что я видел в 80-е годы в Советском Союзе: темпы роста экономики быстро затухали, и никакие «решения партии и правительства» не могли вдохнуть жизнь в загнивающий организм.
Спору нет – даже сегодня, когда уровень потребления населения в России снизился на 15% со своих пиковых значений второй половины 2014 года, уровень жизни россиян существенно выше, чем в 2000-е и 1990-е годы, не говоря уже о советской эпохе. Но нужно хорошо понимать, что заслуги российского президента в этом не скажу совсем нет, но гораздо меньше, чем думается ему и его электорату.
Период «чуда»
Период 1999–2008 годов вполне мог бы называться периодом «российского экономического чуда» – экономика росла со средней скоростью 7% годовых, – но слишком уж разными были драйверы этого роста.
- 1999–2002 – послекризисное восстановление, опиравшееся на слабый рубль, свободные мощности. Оно трансформировалось в бурный рост потребительских отраслей.
- 2000–2004 – плоды приватизации 90-х. Крупный бизнес понял, что правила игры не пересматриваются, и стал вкладываться в развитие. Производство нефти в физическом выражении выросло в полтора раза, металлов – на 30–35%. Но закончилось все «делом ЮКОСа», и с тех пор нефтянка растет на 1–1,5% в год.
- 2003–2008 – бурный рост цен на нефть, который принес российской экономике более $2 трлн. Львиная доля этих денег досталась федеральному бюджету, но он их тоже активно вливал в экономику, не все складывал в резервные фонды. А того, что оставалось нефтяным компаниям, хватало на хлеб с маслом и икрой.
- 2005–2008 – период бурных внешних займов. В среднем российская экономика привлекала свыше $100 млрд в год.
Понятно, что все эти факторы не имели никакого отношения к личности российского президента. Но его вклад в дело роста – в том, что он оказался сторонником базовых принципов рыночной экономики, свободного ценообразования и взвешенной бюджетной политики. То есть при желании Владимир Путин мог сильно покошмарить основы экономики, но делать этого не стал.
Перегрев и лечение холодом
К началу кризиса 2008 года российская экономика демонстрировала полный набор симптомов болезни, которая в науке имеет название «перегрев».
- Экономический рост концентрировался в неторгуемых секторах (финансы, операции с недвижимостью, оптовая торговля).
Сальдо по счету текущих операций платежного баланса (то есть разница между экспортом и импортом) практически обнулилось при ценах на нефть, приблизившихся к $150 за баррель. - Корпоративный сектор и банковская система интенсивно накапливали внешний долг, существенная часть которого была краткосрочной.
- Банки откровенно занимались валютными спекуляциями (занимали в долларах, кредитовали в рублях), не обращая внимания на усугубляющиеся валютные риски.
России, можно сказать, повезло – триггером кризиса стали масштабные потрясения в мировой экономике, которые для нашей страны обернулись резким падением мирового спроса на сырьевые товары. Кризис 2008 года российские власти в полном смысле слова залили деньгами: программа фискального стимулирования и программа капитализации банковской системы по общему объему потянули на 11% ВВП. Эксперты расходятся во мнении относительно эффективности этих программ, но России еще раз повезло – спад спроса оказался кратковременным, уже весной 2009 года мировая банковская система ожила, что потянуло вверх всю мировую экономику. Это справедливо и для России, чья экономика, пройдя нижнюю точку в апреле 2009 года, тоже начала потихоньку расти.
Политический переключатель
На протяжении 2010–2011 годов многим казалось, что «российское чудо» может восстановиться, но основные драйверы, двигавшие экономику до кризиса, – растущие цены на нефть и внешние займы, – теперь работали намного слабее.
Хотя к началу 2012 года по уровню ВВП Россия вышла на докризисный уровень, уже к середине года стало заметно, что двигатель экономики барахлит: темпы роста начали снижаться и, что более важно в долгосрочной перспективе, рост инвестиций сошел на нет (не считая двух государственных мегапроектов – форума АТЭС во Владивостоке и Сочи-2014). В 2013 году, при среднегодовой цене нефти $108 за баррель, темп роста экономики снизился до 1,3%.
Ключевыми триггерами замедления экономики России стали два политических решения, принятые осенью 2011 года: Владимир Путин заявил, что он намерен вернуться в Кремль в качестве президента страны, а бывший в тот момент президентом Дмитрий Медведев утвердил новую программу вооружений до 2020 года – на нее государство пообещало потратить 23 трлн рублей. Оборонная наука и промышленность в России традиционно изолированы от гражданских секторов, и бюджетный мультипликатор расходов (то есть отдача на каждый потраченный рубль) для экономического роста резко упал. Расходы на оборону поддерживали текущие темпы роста промышленности, но не вносили никакого вклада в создание условий для долгосрочного экономического роста.
По сути дела, в этот момент экономика оказалась в крайне неустойчивом положении: любого внешнего шока было достаточно, чтобы перевести маленький плюс (рост) в минус (падение). Таких шоков было сразу два: российская агрессия против Украины (аннексия Крыма и война в Донбассе), которая привела к введению западных санкций против России, и падение цен на нефть, начавшееся летом 2014 года. Рубль оказался в ситуации «идеального шторма»: на западные санкции наложилось падение нефтяных цен, пиковые платежи российских банков и компаний по внешнему долгу и ошибки Банка России в денежной политике. Результатом стал валютный кризис декабря 2014 года.
Западные санкции были бы не столь заметны, если бы их действие не усилилось многократно российскими контрсанкциями (разогнавшими инфляционную волну в 2014–2015 годах) и провозглашенным на самом верху курсом на самоизоляцию российской экономики и массированное импортозамещение. Введение западных санкций, помимо прямых ограничительных мер, привело к резкому повышению политических рисков ведения бизнеса в России. Эти риски не подтолкнули к уходу из нашей страны те западные компании, которые уже пришли в Россию и создали здесь свои структуры, но поставили непреодолимый барьер на пути тех, кто только задумывался о приходе сюда. Рисковать своими деньгами при абсолютной неуверенности в том, как сложатся отношения России и Запада через 5–7 лет, желающих не находится.
Путевка в бесконечную стагнацию
В современной мировой экономике странам догоняющего развития (какой, безусловно, является Россия) крайне важно встраивать свои компании в глобальные цепочки создания стоимости. Выйти на устойчивый и быстрый рост, опираясь лишь на потенциал внутреннего рынка, не удалось еще никому, хотя попытки были. Чтобы российские компании могли встраиваться в глобальные цепочки и выходить со своей продукцией на внешние рынки, необходим постоянный приток западного капитала в Россию. Под таким капиталом я меньше всего имею в виду деньги.
Западные деньги в Россию продолжают идти: в этом году примерно две трети прироста рынка ОФЗ обеспечили нерезиденты, привлеченные высокими процентными ставками и укрепляющимся рублем. Но российской экономике (в отличие от Минфина) нужны не деньги, а технологии, оборудование, менеджерские умения и навыки.
К настоящему времени политические риски, помноженные на мечты о самодостаточности российской экономики, воздвигли непреодолимый барьер на пути в Россию этих компонент капитала. Никто сегодня не может предсказать, когда Россия будет (и будет ли вообще) выполнять Минские соглашения, и значит, когда будут сняты (и будут ли вообще) западные санкции. Их отмена является необходимым, хоть и недостаточным условием снижения политических рисков для ведения бизнеса в России.
Именно поэтому кратко- и среднесрочные прогнозы Минэкономразвития исходят из того, что западные санкции будут продолжать действовать. Я не знаю, какую гипотезу на этот счет заложили авторы долгосрочного прогноза, но хорошо понимаю: если российская экономика проведет под санкциями лет десять, до 2024-го, то масштаб технологического отставания станет непреодолимым. Все возможные, реальные и гипотетические, конкурентные преимущества российской экономики будут обесценены потребностью в гигантских инвестициях, без которых наверстать накопленное технологическое отставание будет невозможно.
Специалисты Минэкономразвития проделали качественную работу: возможно, они изо всех сил пытались поднять будущие темпы роста, но полученный ими результат – 1,7% на двадцатилетнем горизонте – наглядно демонстрирует предельные возможности той экономики, которая существует сегодня в России. Экономики, в которой доля государства составляет, по оценке ФАС, 70%. Экономики, в которой права собственности не защищаются ни законом, ни правоприменительной практикой. Экономики, в которой число бизнесменов, ежегодно попадающих в жернова рэкетирской машины силовиков, исчисляется сотнями тысяч. Экономики, в которой единственным функционирующим мотором является добыча и экспорт сырья (готов поспорить, эксперты Минэкономразвития не заложили в прогноз никаких технологических сдвигов, из-за которых мировое потребление первичных энергоресурсов – в первую очередь нефти и угля – может быстро начать снижаться). Экономики, в которой главной причиной устойчивости в последние пару лет является функционирование военно-промышленного комплекса, питаемого за счет накопленных ранее финансовых ресурсов.
Такая экономика не имеет шансов на быстрое развитие. Такая экономика не может конкурировать ни с американской экономикой, ни с польской, ни с корейской, ни с вьетнамской. Такая экономика обречена на загнивание.
Я не знаю, как правительство и президент отреагируют на представленный прогноз. Возможно, просто не обратят на него внимания. А возможно, прикажут повысить темпы роста в базовом сценарии до «более приличных», скажем, 2,5% годовых. Но это не изменит сути экономики. И, безусловно, не заставит ее развиваться быстрее.
Есть две базовые предпосылки, способные привести к оживлению российской экономики:
- Комплексная политическая реформа – реальная политическая конкуренция, независимая судебная система и верховенство права, независимые СМИ, борьба с коррупцией и кардинальная «зачистка» правоохранительных органов. Но о последнем никто из чиновников даже не смеет заикаться;
- Замирение с Западом на основе вывода российских войск (отпускников, добровольцев, прикомандированных) с востока Украины и передачи Донбасса под контроль и управление Киева.
Пока российские власти не решатся на эти шаги, прогноз Минэкономразвития будет оставаться актуальным, а если он и будет меняться и пересматриваться, то только в сторону затухания.
Совет по внешней и оборонной политике. 28.10.2016
