Между львом и драконом
Петр Бологов
«Между львом и драконом» – так в историографии принято называть политику, которую проводили в середине XVIII века правители казахских ханств, балансировавших на стыке геополитических интересов двух ведущих евразийских держав – Российской империи и Цинского Китая. Наиболее уважаемым из этих правителей в сегодняшнем Казахстане считается Абылай хан, 300-летие которого республика с помпой отметила в 2013 году, а президент страны Нурсултан Назарбаев по такому случаю даже разродился статьей, в которой воздал должное мудрости одного из своих предшественников, в том числе и его дипломатическим талантам.
Впрочем, даже без аналогий с событиями трехвековой давности понятно, что сегодня перед Казахстаном фактически стоит такой же выбор, какой стоял и во времена Абылая. Республика все еще вынуждена строить свою внешнюю политику, учитывая интересы набравшего невиданную силу Китая, в чью сферу влияния все глубже погружается Средняя Азия, и томящейся от имперских амбиций России, где на постсоветские республики по привычке взирают с менторских позиций.
В начале октябре в Астане прошел межрегиональный российско-казахстанский бизнес-форум, в работе которого приняли участие и президенты двух стран. Показательно, что после этого Казахстан стал лидером по количеству визитов, нанесенных Путиным. В общей сложности он посетил эту страну 22 раза (Украину - 21, Беларусь – 19, Германию – 14, Францию и Китай – по 12). На форуме Путин сыпал цифрами, демонстрируя масштабность российско-казахстанских связей: 12 млрд долларов взаимных инвестиций, 6 тысяч совместных предприятий, двусторонние проекты в горной добыче, машиностроении, судостроении, химической промышленности, сельском хозяйстве. По итогам переговоров президентов было объявлено о заключении двусторонних соглашений еще на 27 млрд долларов.
Вместе с тем, взаимные реверансы не могут скрыть того обстоятельства, что за последние два года объем торговли Казахстана с Россией сократился почти вдвое (с 17,7 до 9,6 млрд долларов), в то время как с 2013 года китайско-казахстанский торговый оборот вырос с 28,6 до 40 млрд. Пока Россия, преодолевая последствия западных санкций, с грехом пополам строит «Силу Сибири» (поставки по этому газопроводу начнутся не ранее 2019 года) Китай и Казахстан успели запустить совместный газопровод и нефтепровод Атасу-Алашанькоу, по которым в КНР ежегодно перекачиваются миллионы тонн углеводородов.
Касательно инвестиций в Казахстан, тут первенство тоже у Поднебесной – в начале 2015 года Астана и Пекин подписали пакет соглашений, согласно которому китайцы готовы вложить в среднеазиатскую республику 14 млрд долларов (к 2014 году общий объем накопленных прямых инвестиций Китая в Казахстане составлял 22,57 млрд). Причем речь шла не только о вложениях в энергетический сектор: предполагалось, что китайцы будут инвестировать в логистику (в первую очередь в инфраструктуру «Великого шелкового пути», который, скорее всего, минует Россию), промышленное производство, сельское хозяйство, банковский сектор.
На фоне успехов казахстанско-китайского сотрудничества рассуждения Путина о стратегическом характере партнерства с Казахстаном невольно блекнут. Хотя сводить все отношения в треугольнике Москва-Астана-Пекин к соперничеству «дракона» и «льва» за влияние на Назарбаева и его возможных наследников тоже не следует. Как и переоценивать влияние зарубежных партнеров на решения, принимаемые в Астане. Казахстан сам постепенно утвердился в роли регионального лидера и, в отличие от времен Абылай хана, может себе позволить строить внешнюю политику, не опасаясь, что в любой момент в его пределы вторгнутся чужеземные завоеватели.
Пока у власти находится Нурсултан Назарбаев, не стоит ожидать каких-то кардинальных изменений в той сдержанной и аккуратной внешней политике, которую проводит Елбасы («лидер нации»). Нынешний курс доказал свою эффективность в самый сложный для республики период – никто, конечно, не отрицает былых заслуг казахских ханов перед соотечественниками, но Назарбаеву пришлось заново отстраивать национальное государство. И если судить по политической стабильности в стране, отсутствию социальных конфликтов и макроэкономическим показателям (по уровню ВВП ППС Казахстан из всех постсоветских республик уступает лишь Эстонии и Литве, опережая Латвию с Россией, не говоря уже о своих соседях), то с этой задачей он справился. Ему также удалось не допустить вмешательства иностранных держав во внутренние дела Казахстана, хотя предпосылки к этому со стороны России были основательные (учитывая обширную русскоязычную диаспору республики и стремление Кремля утвердиться всюду, где говорят на «великом и могучем»).
Конечно, Казахстан сложно отнести к развитым демократическим государствам с полностью рыночной экономикой. Дает о себе знать советская система хозяйствования, полноценная политическая борьба отсутствует и вся страна, по большому счету, управляется несколькими финансово-промышленными группировками. Иногда выстроенная Елбасы система дает сбой, и тогда происходят перестрелки в Актюбинске и беспорядки в Жанаозене. Но эти вспышки насилия не носят системный характер и властям удается купировать их без серьезных последствий.
Однако опыт Узбекистана, а до этого Туркмении, где власть безболезненно перешла от одного диктатора к другому, к Казахстану вряд ли применим. Все-таки по части гражданских свобод Казахстан ближе к России, нежели к Узбекистану, который к концу правления Ислама Каримова вплотную приблизился к той черте, за которой начинается уже северокорейская реальность. Поэтому потенциально смена власти в стране чревата политической нестабильностью и выходом на первые роли различных маргинальных сил, в первую очередь националистического и исламистского окраса. В таких обстоятельствах автоматически повышается риск того, что Россия вмешается в казахстанские дела по уже опробованному украинскому сценарию.
Сколько бы в Москве ни твердили о Казахстане как о равноправном партнере, некоторая снисходительность старшего к младшему все равно прослеживается: и в оговорках Путина, и в ляпах менее статусных политиков. Все это не способствует росту симпатий к России в казахстанском обществе. В свою очередь группы влияния при Назарбаеве, обросшие многомиллиардными активами и привыкшие работать по собственным правилам, вряд ли обрадуются, если новые условия бизнеса им начнут диктовать из Москвы. Эти два полюса недовольства ростом влияние северного соседа могут обернуться в итоге своими батальонами «Азов», только уже на казахстанский лад.
Учитывая, что борьба с иностранным вмешательством, вероятно, приобретет еще и религиозный подтекст, можно представить, что конфликт этот будет куда шире и яростней, чем война на Донбассе.
Вероятность такого сценария не слишком велика, хотя справедливости ради надо заметить, что и в аннексию Крыма, как и в появление ДНР и ЛНР, до поры до времени никто особенно не верил. Поэтому нельзя полностью исключать такое развитие событий. В этом плане намного менее вероятным кажется прямое вмешательство Китая во внутренние дела Казахстана. В Поднебесной никто не ностальгирует по былому могуществу, благо Китай забрался на такие вершины, на которые не забирался со времен династии Тан.
Тем более, как уже говорилось, в российско-китайско-казахстанском треугольнике спор о том, кто лишний, вполне может идти не между Китаем и Россией, а между Россией и Казахстаном, ведь на кону стоят именно контракты на поставку в КНР нефти и газа. И надо заметить, что Кремль, втянувшись в длительное и утомительное противостояние с Западом, дал Астане фору. Теперь вопрос в том, сумеет ли использовать ее Назарбаев и его окружение, из которого явится и наследник Елбасы. Разумеется, у Казахстана и КНР, как у любых других государств с общей границей, есть свои потенциально конфликтные точки соприкосновения. Например, в вопросе водопользования (на территории КНР находятся истоки крупнейших рек Казахстана (Иртыша и Или), из которых китайцы постоянно увеличивают забор воды) и в вопросе уйгурского сепаратизма. Но при наличии доброй воли обе потенциальные проблемы представляются разрешимыми. Прагматичный подход к делу, свойственный казахстанскому руководству, и чуждый великоимперским доктринам Москвы, должен помочь наследникам Абылай хана.
Intersection. 19.10.2016
