Капитуляция России: Чего хотят, но стесняются сказать в Валдайском клубе
12 октября 2016 года на информационном ресурсе Международного дискуссионного клуба «Валдай» была опубликована статья профессора Кентского университета Ричарда Саква под названием «Бархатные перчатки западной гегемонии». Профессор Саква — историк-советолог и специалист по постсоветской России, активный эксперт Валдайского клуба, часто раздающий свои комментарии российским СМИ, поскольку имеет репутацию «понимающего» российскую позицию в украинском кризисе. Последний текст Саква настолько интересен, что нуждается в смысловом прочтении и комментарии.
Что такое «западная гегемония», и почему она в «бархатных перчатках»? Здесь Саква транслирует, по его словам, понимание некой «Английской школы» политологии современного мирового порядка, который представляет из себя на практике «бинарную систему». На одном уровне этой мировой системы существует возглавляемая ООН структура международного сообщества, которую обслуживает разветвленная система международного права и финансовые институты, вроде Всемирного Банка и Международного валютного фонда. Этот уровень международной системы «содействуют разрушению классических принципов национального суверенитета и созданию определенных наднациональных учреждений и норм». Второй уровень мирового порядка состоит из национальных государств и их различных региональных объединений. «Самым главным и наиболее сплоченным из них является атлантическое сообщество, известное как Запад». Определение «атлантическое» подчеркивает главенство США в этом объединении. Два уровня международной системы взаимодействуют, но так, что региональное объединение «Запад» использует и направляет наднациональный уровень в своих интересах. В этом взаимодействии Запад, по словам Саква, «во многих отношениях сохраняет гегемонистские устремления, хотя классический век его имперского господства уже в прошлом». Гегемонистская модель совмещает в себе не только демократическую капиталистическую модель, «но и глубоко запрятанные традиционно западные имперские амбиции». Подобный замаскированный характер западной гегемонии в мире Саква и называет «бархатным». Современное господство Запада характеризуется «радикализацией гегемонистских практик и идеологии» в попытке упрочить его главенство в мире под прикрытием разговоров о свободе и демократии.
Условный «незапад», наоборот, заинтересован в том, чтобы международное сообщество действовало «по-настоящему независимо в качестве верховного выразителя общих чаяний человечества и составляющих его народов». Избавление от гегемонистского господства над мировым сообществом и подразумевает его превращение в «мир для всех и каждого». Последние активные действия России, приведшие ее к текущему конфликту с Западом, и были, по мнению Саква, связаны с общими интересами незападных держав в изменении нынешнего международного порядка, находящегося под эгидой «бархатной гегемонии» объединения атлантистов. Поэтому по определению Саква, незападные державы — Россия и Китай — это не ревизионистские, а «неоревизионистские державы». Последнее уточнение связано с тем, что Россия и Китай не выступают против основ международного сообщества, а стремятся придать существующим практикам универсальный характер, ограничив преобладание традиционных гегемонистских держав и укрепив его способность к сопротивлению вызовам со стороны подлинно анархических образований, таких как ИГИЛ (террористическая группировка ДАИШ, «Исламское государство», запрещена в РФ — прим. EADaily ). Ни Россия, ни Китай не бросают прямого вызова гегемонии США. Однако обе страны поощряют развитие параллельных структур, обладающих потенциальной возможностью стать дополнением к господствующему мировому порядку и, в конце концов, его заменить.
Россия в стратегическом тупике. СССР/Россия завершили холодную войну в расчете стать частью измененной Европы. Вместо этого России пришлось иметь дело не с Европой, частью евроатлантического пространства и атлантической системы безопасности, собственно, и созданных для сдерживания СССР/России. Россия же стремилась стать частью «исторического Запада» с тем, чтобы посредством своего членства преобразовать его в «Большой Запад». Таким образом, российское руководство действовало из расчета вхождения России в западное сообщество, но на российских собственных условиях. Само западное сообщество на словах против присоединения России не возражало, «но ему хотелось иной России, не той, которая ему предлагалась». В результате изначально ошибочной стратегии Россия и оказалась в стратегическом тупике, когда она оказалась в странном положении одновременно и «империи», и подчиненного «бархатной гегемонии» Запада зависимым государством. Ситуация усугублялась тем, что российский государственно-бюрократический капитализм оказался фактором, упрочивающим периферийный капиталистический статус страны. В сфере сознания «двойственная позиция России подстегнула нескончаемую внутриполитическую дискуссию о месте России в мире, сопровождавшуюся ее дрейфом в сторону незападного мирового порядка». Т. е. ситуация, описываемая Саква, означает кризис цивилизационной и национальной идентичности России. Множественная и противоречивая идентичность России неизбежно и вела ее внешнюю политику с глубокими противоречиями. Подобного рода кризис идентичности лишний раз демонстрировал ситуацию «стратегического тупика». Очевидно, что из подобного положения «стратегического тупика» со статусом подчиненной западной гегемонии империи могло быть два выхода: либо выйти из ситуации подчинения и обрести суверенитет, либо окончательно подчиниться «бархатной гегемонии» Запада, при этом перестав быть «империей». И тот, и другой вариант — это и есть возможный выход из стратегического тупика.
В ходе текущего кризиса Россия бросила вызов Западу и «были предприняты разного рода меры по продвижению на Восток, но в итоге Россия все-таки пришла к выводу, что она — европейская держава и исконный член западного сообщества». Саква приходит к выводу, что российская стратегия борьбы осуществлялась непоследовательно: «Россия временами применяет ревизионистскую тактику, но не следует ревизионистской стратегии».
В отличие от непоследовательной и находящейся в стратегическом тупике России, Китай выступает ведущей державой за то, чтобы структуры международного сообщества обрели подлинную независимость в деле разрешения глобальных проблем и перестали быть орудием западной гегемонии. Кроме того, китайская модель государственного капитализма отличается от классической англо-саксонской модели в части наличия двойной структуры, объединяющей и государственные, и рыночные стратегии. Саква полагает, что Китай, осуществивший широкомасштабное проникновение в западную финансовую и хозяйственную систему, вряд ли покинет антигегемонистский блок в ближайшее время. Борьба Китая за преобразование международного порядка в отличие от России зиждется на собственной цивилизационной идентичности. Поэтому Китай готов и к идеологической борьбе с Западом на почве серьезного обсуждения вопросов культуры. На этом фоне официальная китайская политика состоит в том, чтобы оказывать России поддержку в ее конфронтации с Западом. Но при этом китайцы склонны критиковать Россию за несостоятельность в выработке стратегии развития и за то, что та позволила завлечь себя в ситуацию стратегического тупика. Сами китайцы были в похожем стратегическом положении, но путем модернизации экономики и общества, а также посредством дипломатии им удалось, правда, не полностью решив, преобразовать стратегическую проблему.
В ходе нынешнего кризиса ситуация «стратегического тупика» была лишь усугублена, но тем не менее, она все равно требует окончательного решения. Здесь британский политолог отмечает противоречие: «отношения между Россией и Европой всегда носили двойственный характер, а в последние годы эта их особенность обозначилась еще четче. В стратегическом и институциональном смысле Россия находится вне Европы, но по своим культурным и социальным устремлениям она — полноправный член европейского сообщества». Здесь не понятно, как «устремления» делают Россию «полноправной». Ведь «устремления» определяют лишь желания, а не действительное состояние дел.
Саква не проясняет, что подобные евроцентричные устремления России историчны и связаны с ее догоняющей модернизацией, которая создала в России социальный слой «интеллигенции» с ее квазиевропейской идентичностью. Противоречие в позиционировании России отмечается и в других параграфах статьи Саква. Так, например, британский политолог пишет: «Россия, безусловно, является частью этого Запада, но частью противоречивой». Очевидно, с его точки зрения, Россия может быть частью Запада, избавившись от противоречий, т. е. стать более цельной в своей идентичности. Поэтому целью России в ходе нынешнего кризиса, по Саква, было «возвращение в лоно преобразованного западного и европейского мира». Получается, что на новом витке в ходе нынешнего конфликта были воспроизведены старые установки советской элиты 1980-х годов. Отправная точка движения в стратегический тупик повторяется, а базовая установка предопределяет провал. Ведь Саква отмечает в своей статье, что в итоге начавшегося в 1986—1991 годах процесса Россия получила периферийную экономику и подчиненное по отношению к «бархатной гегемонии» Запада положение.
Что нужно сделать России? Здесь Саква вспоминает в своей статье Горбачева: «уйдя в отставку с поста президента СССР, Михаил Горбачев продолжал искать пути к позитивному преодолению наследия холодной войны и потратил годы своей жизни на создание общественных движений за мир и диалог. Это была попытка предложить новые условия дискуссии и, таким образом, поменять идентичность». Спрашивается: чью идентичность? Запада? Но разве Запад может отказаться от своей мировой гегемонии, пусть она имеет бархатный характер, из одних только идеалистических и филантропических установок? Тем не менее, для выхода из стратегического тупика России, по Саква, остается: либо «измениться до полной утраты своего исторического своеобразия и сдать свои геополитические позиции», либо получить альтернативу: «сохранить верность определенному представлению о себе… и остаться чужой там, где, как верилось, был ее родной дом». Т. е., по мысли Саква, возвращение России к цивилизационной идентичности должно сделать ее «чужой» для Запада, но там, как верилось, был ее «родной дом» — т. е. химерический «общеевропейский дом» Горбачева. Но не останется ли Россия чужой для Запада, изменись она по рецепту Саква? Здесь британский советолог осторожно рекомендует: «Конструктивистские доводы о том, что идентичность создается путем взаимодействия с другими, вполне справедливы, однако условия для содержательного взаимодействия по-прежнему создаются с помощью государства». Для присоединения России к Западу Саква рекомендует не борьбу против «бархатной гегемонии», а подчинение через изменение идентичности, в котором будет задействовано государство Российское и его западные «партнеры». Поэтому Россия должна преодолеть противоречие, перестав быть империей, отказавшись от геополитических позиций и утратив свое историческое своеобразие, т. е. перестав быть собой. В результате следования подобному рецепту Россия должна исчезнуть.
Итак, в случае с публикацией статьи Саква можно констатировать, что в ней в завуалированной, но достаточно прозрачной форме России предлагается для выхода из «стратегического тупика» окончательная капитуляция перед лицом Запада. Сами валдайцы в лице Сергея Караганова или Федора Лукьянова пока стесняются открыто писать об этом. Поэтому они и дают ход впереди себя британскому советологу, который под маркой «данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба», довольно откровенно описал текущее состояние «геополитических» умов наших отечественных валдайцев.
EurAsia Daily. 14.10.2016
