Зачем в Польше пересматривают прошлое
Игорь Исаев
После вступления Польши в НАТО и ЕС утратила актуальность идея, ранее объединявшая все политические силы страны: интеграция с Западом. Польские политики так и не нашли ей замену в будущем и вместо этого занялись национальной историей. А погоня за популярностью вынуждает их обратить внимание на широкие слои населения, которые в понятии «поляк» ценят не раскаяние, а вечную правоту и исключительность.
Когда президент Чехии Милош Земан во время кампании 2013 года поминал декреты Бенеша и намекал, что его соперник Карл Шварценберг «немецкий реваншист», местная элита посчитала такое заигрывание с электоратом недостойным. Сейчас, три года спустя, желание переиграть прошлое охватило всю Восточную Европу. Хорватия, активно интегрируясь в ЕС, не может отличить национальных героев от военных преступников 90-х; премьер Орбан говорит о великой Венгрии. Реванш в исторической политике начался и в Польше.
В августе поляки отмечают одну из главных дат в своей истории — в это время в 1944 году польская антикоммунистическая Армия Крайова начала в Варшаве восстание, надеясь освободить столицу от немцев раньше, чем туда придут советские войска. Красная армия приостановила наступление на Варшаву и с восточного берега Вислы наблюдала, как немцы уничтожат политических противников СССР в Польше. Повстанцы проиграли, но сегодня поляки почитают это восстание не из-за его результата, а из-за самого факта. Однако в этом году сюжеты польской истории обрели новые смыслы.
Сонм смоленских мучеников
«Право и справедливость» — правоконсервативная партия, прошлой осенью получившая всю полноту власти в стране, — решила отказаться от привычного формата августовских торжеств. Министр обороны Антоний Мацеревич, один из наиболее одиозных лидеров «Права и справедливости», заявил, что в этом году вместо традиционного упоминания имен погибших повстанцев солдаты зачитают имена политиков, погибших в 2010 году в авиакатастрофе под Смоленском. Этот так называемый «смоленский призыв» по распоряжению министра стал обязательным на всех торжествах, в которых принимает участие польская армия.
Понять смысл этого решения поможет такой факт: до прихода к власти прошлой осенью «Право и справедливость» многие годы находилась не просто в оппозиции. Это было подполье. Точкой входа в подполье стала авиакатастрофа 2010 года, в которой погибла значительная часть руководства партии, включая тогдашнего президента Леха Качиньского — родного брата нынешнего главы «Права и справедливости» Ярослава. Партия сильно сократила свое присутствие в традиционных СМИ, вместо них создавала собственные, альтернативные, говорящие лексикой военного времени («изменники», «партизаны свободного слова», «смоленские мученики») о том, что авиакатастрофа под Смоленском была не трагической случайностью, а результатом масштабного антипольского заговора.
Сейчас, когда «Право и справедливость» вернулась к власти, таким языком заговорили уже общественные СМИ Польши, куда из подполья перекочевала значительная часть «непокорных» журналистов. Главная цель разоблачений «смоленского заговора» — создать квазирелигиозный культ современных польских героев. Нынешний польский сонм — это 96 политических деятелей, разбившихся под Смоленском. Апокриф о них, не имеющий пока что канонического текста, приблизительно гласит: погибшие — это мученики, они стали жертвой сговора Кремля с тогдашним польским правительством во главе с Дональдом Туском, ведь им была на руку смерть нашего президента. То есть «настоящих патриотов» погубил не просто Путин — с этим-то как раз все понятно, — а польские коллаборационисты. Мы и они, наш и их, а между нами Кремль — это сюжет, знакомый со времен Варшавского восстания 1944-го. В то время как немцы убивали польских антикоммунистов, польское коммунистическое правительство дожидалось в тылу Красной армии, чтобы войти в Варшаву, огласив свою власть и вечную дружбу с СССР.
Ветераны Варшавского восстания, а также немалая часть польского общества возмутились решением министра Мацеревича зачитывать на годовщине «смоленский призыв», не имеющий никакого отношения к событиям 1944 года. Недовольны были и правые, и левые: одни усматривали в таком шаге издевательство над памятью погибшего президента Леха Качиньского, для других возмутителен был сам факт приклеивания новой, к тому же далеко не общепризнанной мифологии к Варшавскому восстанию.
В конце концов, Минобороны и организаторы памятного мероприятия пришли к компромиссу: будет армия, будет торжественно зачитан список погибших повстанцев, однако он будет дополнен некоторыми именами погибших в авиакатастрофе 2010 года.
«Нет никаких существенных оснований для дополнения списка новыми именами», — написали в открытом письме пятеро еще живых повстанцев, не согласившихся с компромиссом. Они обвинили президента Польши Анджея Дуду в том, что тот не вмешался и не остановил абсурд, «несмотря на то что много говорит о патриотизме». «Мы не хотим слышать его громкие речи, за которыми не следуют реальные действия», — написали повстанцы, отказавшись от ежегодной встречи с главой государства.
Проклятые солдаты
Это не первый скандал в главной роли с Мацеревичем и Дудой, в основе которого — историческая политика новых властей Польши. Оба известны попытками возвести в ранг национальных героев так называемых «проклятых солдат» — то есть польских лесных братьев, продолжавших во второй половине 1940-х сражаться против новой власти, несмотря на призыв лондонского эмиграционного правительства сложить оружие. «Проклятые» заявляли, что воюют только против коммунистов, но в отличие от упомянутой Армии Крайовой не имели общего центра — отряды «проклятых солдат» были деморализованы, они часто грабили и уничтожали местное, особенно непольское население, даже боролись между собой.
В апреле польское правительство решило перезахоронить одного из таких солдат, Зигмунта Шендзеляжа. В прощании с ним принимал участие министр обороны Мацеревич, а в самих похоронах даже президент Дуда. «Сегодня возвращается честь гордой Польши, которая отдает дань своему великому сыну», — заявил Дуда, указывая на борьбу Шендзеляжа против Советов. Все бы ничего, но, помимо борьбы с советскими диверсантами, Шендзеляж известен преступлениями против белорусов и литовцев. В частности, в 1944 году его отряд убил литовских защитников и гражданское население села Дубингяя под Вильнюсом.
До недавних пор польские власти осторожно обращались с «проклятыми солдатами», понимая неоднозначность этой страницы прошлого. Но в каноне правящей партии «Право и справедливость» эти солдаты теперь стали важнее Армии Крайовой. С подачи государства культ «проклятых солдат» разрастается на глазах: о них на государственные гранты делаются выставки, создаются проекты, пишутся книги. Для новых властей Польши «проклятые солдаты» — это проекция их самих в прошлом. Ведь они тоже сражались в подполье и боролись не только с иностранными оккупантами-коммунистами, но и с польскими предателями, пошедшими на сотрудничество с поставленным Москвой правительством.
Предатели вне Польши
В Восточной Европе невозможно пересмотреть собственную национальную историю так, чтобы это не привело к проблемам в отношениях с соседними странами. Поэтому в начале лета обе палаты польского парламента занялись еще одним историческим вопросом — начали дискуссию о признании «волынской резни», совершенной Украинской повстанческой армией в 1943 году, геноцидом поляков. Соответствующую резолюцию Сейм принял 22 июля, предварявшие решение парламентские дебаты по эмоциональности уступали разве что обсуждению закона о гражданских партнерствах (в том числе однополых), который так и не был принят.
Споры о волынской резолюции показались бы очень знакомыми российским телезрителям. Об исторических фактах почти не говорили, вместо этого обсуждали культ Бандеры в сегодняшней Украине; украинских детей, пропитанных «фашистской идеологией», которых сегодня воспитывает украинская школа; смысл партнерства с Украиной, которая то ли воюет с Россией, то ли нет; звучали призывы покончить с политкорректностью; из польской специфики был ужасный Кремль, который всех использует.
Украина наблюдала за этим польским парламентским сериалом в прямом эфире. Как ни странно, на президентском уровне Киев повел себя сдержанно: Петр Порошенко, ранее преклонивший колени перед памятником жертвам «волынской резни» в Варшаве, высказал сожаление в связи с решением польского Сейма и призвал «продолжать двигаться путем христианского примирения».
Но на других уровнях украинцы возмущены и требуют реванша. Без сомнения, польско-украинский исторический диалог теперь надолго в тупике. Однако украинцы не единственные, с кем за последние месяцы успела переругаться Варшава.
В день, когда польские депутаты голосовали за волынскую резолюцию, Сейм также принял присягу нового главы Института национальной памяти, по сути главного историка страны, — Ярослава Шарека. Когда парламентарии утверждали его кандидатуру, Шарек на вопрос об убийцах евреев в местечке Едвабно ответил: «Исполнителями этого преступления были немцы, которые использовали в собственном терроре под принуждением группку поляков».
Едвабно между тем — главный символ убийства евреев именно поляками. Польско-еврейский диалог о прошлом, не менее болезненный, чем польско-украинский, захромал как раз с приходом к власти «Права и справедливости». Президент, правительство и правящая партия всячески подчеркивают, что поляки спасали евреев во время Холокоста, и в то же время стараются размыть ответственность поляков за участие в Шоа и послевоенных еврейских погромах.
Разговор о соучастии поляков в уничтожении евреев всегда был для них очень болезненным: как это, мы страна-жертва, на которую напали Германия и СССР, свои же украинцы сделали нам геноцид, а здесь кто-то утверждает, что мы преступники. «Право и справедливость» воспользовалась этим недовольством: ее спикеры вроде бы и не отрицают еврейских погромов, но стараются подчеркнуть, что поляков спровоцировала какая-то внешняя сила.
Дальше по цепочке нетрудно спрогнозировать, что напряжение в отношениях Польши с Германией или Литвой — это дело времени. В этом современная Польша очень похожа на Россию-2014, хотя поиск национальных скреп в прошлом в Варшаве начался раньше, чем в Москве. После вступления Польши в НАТО и Евросоюз утратила актуальность идея, ранее объединявшая все политические силы страны: интеграция с Западом. Польские политики так и не нашли ей замену. С парламентских трибун начала все громче звучать историческая тематика. История стала отдушиной для польских политиков, значительная часть которых — гуманитарии и историки. А поиск массовой аудитории вынуждает их обратить внимание на более широкие слои населения, которые в понятии «поляк» ценят не раскаяние, а вечную правоту и исключительность.
ИноСМИ.ru. 20.08.2016
