Прошлое и настоящее

Удивительно, как порой перекликаются прошлое и настоящее, исторические даты и текущие события. В конце 1989 г. “бархатные революции” в странах Центральной и Юго-Восточной Европы положили конец тоталитарно-социалистической системе, а 15 лет спустя мы наблюдаем за “оранжевой революцией” на Украине. Внешне она как будто полностью напоминает события тех дней: те же массовые выступления против правящего режима, те же братания совершенно разных людей, те же требования демократии и справедливости. Велик соблазн увидеть здесь буквальные аналогии и провести прямые параллели, убедив себя и других в том, что мы являемся свидетелями “отложенной” украинской революции бархатного типа. Но что-то мешает отождествлению двух феноменов, если попытаться взглянуть на них без “гнева и пристрастия”.

“Оранжевая революция”, судя по всему, еще не завершена, хотя уже и принесла ряд впечатляющих, но противоречивых результатов. О “бархатных” же революциях можно говорить не просто как о свершившемся факте, а как об однозначно положительном факторе социально-экономического переустройства тех стран, в которых они произошли.

В странах Центрально-Восточной Европы, в общем, удался форсированный переход к демократии, быстро были созданы институционально-правовые основы либерально-политической системы. Эти государства явно продвинулись в строительстве демократического правового государства, социального рыночного хозяйства и гражданского общества, хотя еще серьезно отстают от западноевропейских норм желаемой триады. Функционируют, правда, не без сбоев и проблем, демократические выборы, разделение властей, механизм сдержек и противовесов, конституционный суд, счетная палата, уполномоченный по делам человека, независимые суды, плюралистические СМИ, многопартийная система, неправительственные организации.

Важное значение имело и то обстоятельство, что в результате демократических революций там к власти пришла новая демократическая элита, нацеленная на неотложные преобразования. Их поддержало подавляющее большинство общества. Это стало возможным благодаря достижению между частью старой и новой политической элитами консенсуса относительно направленности политических и экономических реформ. Сложились мощные реформаторские силы, которые включали и антикоммунистов, и посткоммунистов.

Словом, для вступивших в Евросоюз и НАТО постсоциалистических стран период трансформации, можно сказать, закончился. “Невыученные” или “несданные” уроки по демократии будут теперь сдаваться в рамках институционально-правового каркаса этих организаций. Есть все основания полагать, что они, приняв своеобразную эстафету от “бархатных революций”, будут всемерно содействовать качественному приращению демократических стандартов в центрально-европейских государствах. Там уже смогли убедиться на собственном опыте, что политический плюрализм, верховенство закона, уважение прав меньшинств дают действенную возможность ограничивать политический экстремизм, политическую патологию, находить общественный консенсус.

Ничего подобного нельзя сказать об Украине. За тринадцать лет новой государственности, обретенной после развала СССР, там тоже созданы атрибуты демократии и декларирована приверженность ее ценностям. Однако не удалось создать государство, в котором уважались бы права человека, функционировала бы действенная система государственного управления, общество контролировало бы государственные институты, а крупный бизнес соизмерял свои интересы с интересами общества. В стране, по сути, сложился национал-олигархический капитализм, в рамках которого правили отдельные финансово-промышленные группы, последние годы так называемые днепропетровские и донецкие.

Со временем такая ситуация привела к антиолигархической революции. Высказывается мнение, что началась она “со ста-двухсот состоятельных людей (миллионеров), которые возглавили оппозицию. И затем она превратилась в общенародное движение. Возникла системная революция…”. Может быть, и соблазнительно принять такую схему: по типу “декабристы разбудили Герцена, а тот посредством “Колокола” – всю Россию”.
Однако вряд ли это революция одиночек-миллионеров. Вряд ли они вывели бы миллионные массы на улицы, если бы те не имели опыта протеста, выражавшегося в периодических забастовках, многочисленной эмиграции, уводе экономики в тень, – столь характерных явлений для Украины в 90-е годы. Нельзя забывать и о таком социальном резерве революции, как средний класс, средний и крупный (неолигархический) бизнес, который отчетливо сформировался на рубеже веков, и развитие которого тормозилось засильем олигархических групп и произволом чиновников.

Политическим выразителем разнообразных интересов общества стал блок “Наша Украина” В. Ющенко, который хоть и включал видных украинских олигархов, действующих и бывших чиновников, националистические структуры, сумел консолидировать достаточно широкие слои населения. Объединение при этом проходило на базе, скорее, недовольства правящей элитой, чем определенной социально-экономической программы переустройства страны. Это отчетливо проявилось во время голосования на выборах президента: не столько за В. Ющенко, сколько против В. Януковича.

В борьбе за власть обе стороны продемонстрировали далекие от истинной демократии приемы политического достижения своих целей. Здесь и фальсификация выборов, и применение грязных политтехнологий, и давление на властные структуры “улицей” (блокирование правительственных зданий, требование от Верховного суда неконституционного решения в пользу одной из сторон конфликта, априорное неприятие “западными” гражданского самосознания “восточных” и наоборот). Дошло даже до угрозы раскола страны, инициированной на юго-востоке. От участия в событиях на Украине не уклонились под разными предлогами ни Россия, ни Польша, ни Евросоюз, ни США, причем все, как заявляли, по соображениям демократического толка и, естественно, в интересах Украины. На самом деле за всем этим для объективного наблюдателя выглядывали не столь замаскированные собственные цели: у одних непотерять Украину, у других – приобрести ее. Правда, у одних это получалось более, а у других менее откровенно.

Наконец, Украина вряд ли станет исключением из известного правила – победа, добытая на улицах, достается вождям, а не народу. Действительно, диалог властей и оппозиции на Украине свелся не к поиску возможностей обеспечения прав граждан, в том числе экономических и демократических, а к торгу за формы отправления власти. В результате, даже если В. Ющенко станет президентом страны, вряд ли можно будет назвать полной его победу, поскольку нынешняя власть явно в своих интересах провела посредством пакетного соглашения политическую реформу. Отныне Украина становится не президентской, а парламентской республикой, следовательно, премьер-министр, у которого полномочий теперь больше, чем у президента, будет назначаться парламентом, где сегодня большинство у сторонников Л. Кучмы.

И все же нельзя не уважать массовый порыв сотен тысяч людей воспрепятствовать манипуляциям властей, ответив тем самым на их пренебрежительное отношение к народу. Что это как не свидетельство роста гражданского самосознания! Вот только останется ли оно эпизодом, как многотысячный протест москвичей, вставших в августе 1991 г. на защиту Белого дома от ГКЧП, или послужит отправной точкой набирающего силу полнокровного процесса обретения гражданственности украинским обществом? Слово за ним…

Руслан Гринберг